Кандидат в президенты Абхазии СЕРГЕЙ ШАМБА объяснил спецкору "Ъ" ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ, кто будет за него голосовать и почему.
— Ваш штаб и штаб кандидата Хаджимбы уже сегодня говорят о возможных фальсификациях.
— Несмотря на многие меры, которые были приняты (я имею в виду наблюдателей на всех участках, прозрачные урны, штамп в паспорте у проголосовавшего), существуют бреши в законодательстве. Есть много двойников, зарегистрированных в разных местах. Поэтому мы и предлагали ограничить число избирателей по дополнительным спискам до 2%.
— В одном из интервью вы сказали, что если у вас отнимут победу, ваши сторонники способны оказать сопротивление. То есть вы готовы повторить 2004 год?
— Я не сказал, что мы возьмем в руки оружие. Сопротивление — это не только оружие. Есть разные формы сопротивления. Вон в Египте вышли на площадь и добились свержения Мубарака.
— Ваш штаб критикует кандидата Анкваба по ряду вопросов, в частности, за его прошлое, которое опять стало темой номер один в предвыборной борьбе. Но вы работали с ним в одном правительстве несколько лет. Почему вы ему не говорили раньше, что он предатель?
— А я говорил, что Анкваб предал родину?
— Но вы все время говорите, что вопросы есть.
— А вопросов разве нет?
— Но эти вопросы именно сейчас звучат, накануне выборов.
— Сейчас страна выбирает президента. И хочет знать все детали его биографии.
Эти вопросы возникали сразу после войны. Когда было уголовное дело возбуждено, когда Анкваб вынужден был уехать из Абхазии, десять лет его здесь не было, когда был опубликован приказ Шеварднадзе о назначении его членом Госсовета Грузии.
Да, я с ним работал. Но я ему не подчинялся. Я был министром иностранных дел и непосредственно подчинялся президенту. И когда был премьером — тоже. А даже если бы подчинялся — я его предателем не называл. Это он пусть объясняет людям, почему у них вопросы. А то почему-то умело переводят стрелки на меня.
— А кто это организовал?
— Я не знаю. Я даже не знал, где Китовани находится. В Москве или под Москвой, как это сейчас выясняется. Кто-то снял и показал. Для чего? Вот и думайте — у кого такие возможности.
— Это представители вашего штаба предложили Анквабу пойти в святилище и поклясться, что он не предавал родину?
— Опять представители нашего штаба! Никакого отношения мы к этому не имеем. Почему если против Анкваба, то сразу мы?
— Но было ведь даже заявление вашего штаба о том, что обращение по поводу святилища к Анквабу было.
— Было обращение такое ко всем. Оно поступило от жрецов этих святилищ. В Абхазии очень чтут святилища. Если абхазцу скажут, что нужно пойти поклясться, он никогда не пойдет, не будучи уверенным в том, о чем клянется. Эти жрецы говорят, что люди волнуются, у них много вопросов, и поэтому жрецы обратились ко всем кандидатам, чтобы они пришли и поклялись.
— И вы, европейский человек, в XXI веке готовы были перед выборами пойти и поклясться?
— Да, я бы пошел. Когда у нас началась война, наш президент Ардзинба с группой людей пошли в святилище, и после этого была освобождена Гагра и начался перелом в войне.
— В своей кампании вы уделяете много внимания молодежи. Ваш ключевой тезис, что старики должны уйти, молодежь — их сменить. Старшее поколение этим напугано.
— Я так и сделаю. Я прекрасно понимал, что всех чиновников от себя оттолкну вместе с их родственниками, соседями и друзьями. Я сознательно это сделал. Я привожу молодое поколение. Я не сказал, что это будут юнцы, но это будет смена поколения, молодые грамотные люди.
— То есть те, кому за сорок, за вас голосовать не будут.
— Как раз эта категория и будет за меня голосовать. Я ведь говорю о молодом поколении политиков. Я сказал, что, уходя через пять лет, хочу, чтобы молодые стали опытными политиками, теми, кому мы смело можем передать государство. Кого-то пока сделаем заместителями, кого-то начальниками отделов. На первых ролях везде будут сорокалетние.
— Не ошибка ли это, учитывая, что в Абхазии старшее поколение в основном ходит на выборы?
— Я говорю все время: мы собираемся поломать все стереотипы.