Состоялась московская кинопремьера знаменитого фильма Линча
Наверное, ни в одной другой стране мира телезрители не стояли пока перед дилеммой — смотреть "Человека-слона" или переключиться на очередную серию "Твин Пикса" на другом канале. Несмотря на то что отечественное телевидение с маниакальным упорством возвращается к знаменитому линчевскому сериалу, компания "Скип-фильм" решила выпустить кинопродолжение "Твин Пикса" — фильм "Огонь, иди со мной" — на большой российский экран. Вчера состоялась его московская премьера в Центральном доме кинематографистов.
В России "Твин Пикс" смотрели совсем не так, как в Америке. Повальной эпидемии — с опустевшими улицами, ежедневными радиосводками новостей о ходе расследования убийства Лоры и компьютерными письмами, которыми обменивались фаны, — у нас не было. Не было и всеобщего охлаждения после того, как, перевалив за середину и исчерпав собственно детективный сюжет, фильм пустился в свободное, не стесненное рамками жанра, повествование. Не было демонстраций протеста и маек с надписями "Мы убьем Дэвида Линча" после последней, тридцатой серии. Российский зритель оказался не столь многочислен и пассионарен, но зато гораздо более чуток к внутренней логике линчевского сюжета.
Как и положено в России популярному сериалу, фильм немедленно обзавелся литературной версией. К концу первого останкинского явления Линча вышел трехтомник некоего Д. Томпсона (как было указано на титульном листе — "зарубежный кинороман по мотивам одноименного телесериала") — сочинение сомнительного происхождения, ведущее массу побочных линий, за основной же следующее с трудом и обрывающееся ровно на середине: кем бы ни был человек, скрывающийся за именем Томпсон, история Уиндома Эрла — воплощения совершенного и бескорыстного зла — его не заинтересовала. Была и другая книга, написанная людьми известными и включавшая два "дневника" — Лоры Палмер (его автор Дженифер Линч, дочь режиссера) и Деила Купера (сочинение Скотта Фроста).
"Тайный дневник Лоры" — а именно он лег в основу "Огня..." — к разгадкам тайн "Твин Пикса" мало что добавлял. В дневнике Купера было несколько важных подсказок, которые, правда, тут же создавали новые загадки. Главная из них — был ли поборник добра, справедливости и высшей правды специальный агент ФБР Деил Купер посланцем темных сил изначально (с энного просмотра уже не трудно заметить, как схожа его пластика в первых и последней сериях), или пал их жертвой, вступив в слишком близкий контакт.
В "Огне, иди со мной" Линч попытался дать однозначный ответ, оставив белое белым, а черное, по возможности, окончательно очернив. Ответ получился неубедительным. Что произошло в "Твин Пикс" на самом деле, так и остается тайной — должно быть, именно в надежде на ее разгадку фильм с таким упорством и возвращается на телеэкран.
Можно разгадывать и кинематографические шарады Линча, следя за тем, как отыгрывает он киноцитаты, постепенно превращая "святой лес" Голливуда в лес духов — Ghostwood. Кино о кино — обаятельный и захватывающий, но, конечно же, не главный сюжет "Твин Пикса".
Как не главное здесь и бытовой фон, в котором многие усмотрели жесточайшую сатиру на рейгановскую Америку, хотя на социальную сатиру "Твин Пикс" тянет не больше, чем "Человеческая комедия" Бальзака. Однако вещь очевидная для европейской культуры — утрирование национального само по себе еще не есть сатира — для Америки оказалась слишком экстравагантной. Немцы Фасбиндера в этом смысле не вызывают ничьих нареканий. Американцы Линча кажутся провокацией.
Но провокатор ли он вообще?
Реальным содержанием фильма "постмодернист", "скептик" и "циник" Линч делает ряд нехитрых, почти уже ставших достоянием масскультуры соображений: что ад и рай, как утверждают современные мистики, неотделимы друг от друга и представляют собой пространство, населенное как злыми, так и добрыми персонажами (белый вигвам так и не найден, зато в черном оказываются все те, кто помогал Куперу бороться со злом), что светлое можно сменить на темное простым поворотом пиктографа (Уиндом Эрл и "пещера сов"), что символическое переигрывание прошлого может привести к изменению судьбы (история Бена Хорна), наконец — что вера творит чудеса.
Говоря обо этом, режиссер лишь играет в пародию — на самом деле он абсолютно серьезен. (Кстати, зрители подчас это очень тонко улавливают: в приведенном британским журналом Empire списке "20 самых романтических эпизодов в кино", за номером 13 числится откровенно пародийный финал "Диких сердцем" — когда прозревший герой по крышам стоящих в пробке машин добегает до своей возлюбленной и поет ей Love Me Tender Элвиса Пресли.) Линч ведет гораздо более тонкую игру, чем та, которую диктуют законы постмодернистской моды. Интонация не подменяет сути высказывания, а объект "иронического отстранения" оказывается важнее самой игры.
В отличие от авангардистского большинства, Линч старомоден, консервативен и не очень оригинален в своих этических постулатах. Один из самых блистательных формалистов мирового кинематографа, он не боится действительно стать частью масскультуры — просто потому, что предмет его размышлений не элитарен по своей сути. Главный мистификатор, провокатор, постмодернист последней трети ХХ века при внимательном непредвзятом взгляде предстает поборником культуры, религии и морали. В этом, возможно, и скрыта та главная интрига линчевских сюжетов, благодаря которой они с маниакальным упорством возвращаются на экран.
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА