С какими проблемами сталкивается современная российская пресса? Каково ее место в политической жизни страны? Как связаны пресса и общество? На эти вопросы "Коммерсанту-Daily" отвечает председатель Фонда защиты гласности АЛЕКСЕЙ СИМОНОВ.
Существует мнение, что корень проблем нашей прессы лежит вне ее самой. Я и сам так долго думал. Но теперь абсолютно уверен: они — внутри нее. Пресса, которую принято считать основным двигателем перестройки, себя в перестройке не обрела, ибо внутренней перестройке не подверглась. Пресса работала и продолжает работать на власть. Работать — не значит обслуживать. Просто российские средства массовой информации по-прежнему находятся во взаимоотношениях с властью — не важно, теплые это отношения или прохладные. Возьмем простой пример. Человек приехал на курорт. Что его интересует в первую очередь? Температура воды, высоки ли цены в частном и государственном секторе, где вкуснее кормят и можно ли пройти в купальном костюме от номера до пляжа. Нынешний же журналист, приехав на курорт, первым делом сообщит в своей газете о том, что городской голова не ладит с местным начальником милиции, что среди депутатов цветет коррупция и что недавно в приморском ресторане произошла крупная бандитская "разборка".
В свое время Михаил Полторанин очень гордился тем, что именно он первым применил к российской прессе понятие "четвертая власть". И никто не обратил внимания на то, что в западном мире "четвертой властью" называют не прессу, а общественное мнение, а это совсем не одно и то же. Да, пресса действительно выражает и формирует общественное мнение. Но — в числе других факторов. Подменяя собой общественное мнение, она выполняет абсолютно не свойственную для себя функцию. Осознание собственной власти — путь гибельный. А в словосочетании "четвертая власть" нашим СМИ больше нравится как раз второе слово. Однако в этом смысле российская пресса стала заложницей своих иллюзий. Отношения власти с прессой строятся в России по принципу "собака лает — караван идет". И собаку эта ситуация устраивает не меньше, чем караван. Прессе важно прокричать первой — а дальше хоть трава не расти. Во власти этот крик отзыва не находит, а в обществе пресса отклика и не ищет.
Как растение с ослабленной корневой системой, пресса, не имея возможности жить только за счет читателей и рекламодателей, старается прислониться к какому-нибудь другому, более сильному организму. Что естественным образом приводит к ее ангажированности.
А после президентских выборов, я полагаю, пресса вообще должна выходить на розовой бумаге — от стыда. Она не смогла проинформировать читателя об объективных достоинствах и недостатках кандидатов. Выборы прошли. Выяснилось, что Ельцин сильно болен. Но где же была пресса раньше, когда эти сведения были действительно необходимы?
Нет ничего страшного в том, что Игорь Малашенко и его телекомпания участвовали в предвыборной кампании. Но надо понимать: телевизионный руководитель и политический менеджер — это разные общественные роли. И надо быть кем-то одним. Меня поразило, что в Союзе журналистов на полном серьезе обсуждалась идея создания политической партии журналистов. Как такое может быть?..
И это при том, что в профессиональной жизни журналисты абсолютно разобщены. Скажем, господин Ястржембский лишил аккредитации корреспондента "Комсомольской правды". Реакции со стороны СМИ никакой. На следующий день Госдума лишила аккредитации съемочную группу ОРТ. Отсутствие корпоративного духа мешает журналистам вовремя почувствовать опасность.
Коммерческие секреты газет охраняются куда более тщательно, чем все остальные. Российская пресса все успешнее находит ниши для того, чтобы выжить. Но ниши, в которой бы она могла бы почувствовать себя по-настоящему сильной, ответственной, нет до сих пор.
Мы долго решали для себя, что же такое пресловутая "гласность". Гласность — это когда из толпы на площади можно безбоязненно крикнуть королю, что он голый. Свобода слова — это когда то же самое можно безбоязненно сказать королю до того, как он выйдет на площадь. Мы живем в пору гласности.