Уже несколько месяцев столицу будоражат слухи о грядущей реорганизации третьего, Московского телеканала. В частности, утверждают, что из московского он превратится в общероссийский. За более подробной информацией наш корреспондент ЭДУАРД Ъ-ДОРОЖКИН обратился к человеку, который реорганизацией занимается непосредственно, — председателю комитета по телекоммуникациям и средствам массовой информации правительства Москвы АНАТОЛИЮ ЛЫСЕНКО.
— Анатолий Григорьевич, я так понимаю, комитет был создан специально "под Лысенко"?
— Совсем нет. Комитет по печати существовал и до меня. Когда-то им руководил Павел Гусев. А слово "телекоммуникации", действительно, появилось уже при мне. Мы занимаемся печатной прессой, телевидением, радиовещанием, наружной рекламой и книжной торговлей.
— То есть получается, что вы заведуете таким монстром...
— Не монстром, а органом управления с разнообразными полномочиями.
— Тем не менее ваш приход в комитет связывают именно с предстоящими переменами на третьем канале.
— Понимаете, в чем дело: если бы до прихода сюда я торговал книгами, все решили бы, что я явился в комитет перестраивать книжную торговлю. Но я занимался телевидением. И все полагают, что на новой должности только эти свои занятия и буду продолжать. Это не так. Хотя, если быть откровенным до конца, сейчас телевизионные вопросы занимают меня в первую очередь. В настоящее время на Московском канале работают две компании — МТК и "2 х 2". Уровень их передач может удовлетворить только слепоглухонемого зрителя, это, по-моему, очевидно. Терпеть такую ситуацию и дальше невозможно. В начале июня и у МТК, и у "2 х 2" кончается лицензия. Шестого июня или чуть-чуть раньше на этой частоте начнет вещать наша компания. В экспериментальном, разумеется, режиме, поскольку запускать новый телевизионный канал летом вполне бессмысленно. Так что будем пробовать, прокручивать программы. А с сентября перейдем к вещанию в полном объеме.
— Это будет чисто московский канал, или вы намерены пойти по стопам ленинградского телевидения, еще недавно вещавшего на пол-России?
— Российский или московский — это зависит от района распространения сигнала. Современные системы позволяют передавать сигнал хоть на весь мир — важно, захотят ли его принимать. В свое время пятый канал был очень интересным, гораздо более интересным, чем второй и третий — поэтому его "подхватывали" региональные телекомпании. Не скрою, перед нами тоже стоит такая задача — максимально расширить зону приема. Но прежде чем предпринимать какие-то шаги в этом направлении, мы должны сделать хороший канал.
— Кто будет финансировать новый канал? Банк Москвы? Мост-банк?
— Там будет немножко бюджетных средств, немножко инвесторов, заемные деньги, которые мы вернем через несколько лет. Будем продавать акции.
— Кому будет принадлежать контрольный пакет?
— Городу. На частное телевидение я бы работать не пошел.
— Возглавить комитет вам предложил лично мэр?
— Люди Лужкова и он сам. Месяца четыре они меня уговаривали. Ведь я вполне мог и не уходить, остаться на Российском канале. У меня действительно возникли разногласия с Сагалаевым. Но мы знаем друг друга двадцать пять лет, и любые проблемы, будь в этом необходимость, решили бы без военных действий. К тому же воевать было невыгодно ни ему, ни мне. Однако в какой-то момент я решил еще раз наступить на грабли, поменять свою жизнь.
— Что вам сказал Лужков в "установочной" беседе?
— Говорил я. Рассказывал, какими вижу свои новые обязанности. У Лужкова есть одна очень хорошая черта: он уважает профессионалов. Поэтому учить меня делать телевидение он не стал.
— Существует такое предположение, что со временем ваш комитет превратится в лужковский предвыборный штаб.
— Вы знаете, средства массовой информации всегда будут обслуживать избирательные кампании. Такая у них работа. Обслуживать Лужкова мы не будем. Но мы просто обязаны обслуживать интересы Москвы. В чем-то они могут совпадать, в чем-то — нет. Москве собственное телевидение так же необходимо, как кольцевая дорога. Москвичи платят налоги — пусть какая-то их часть вернется им в виде эфирного времени. И потом, в любой стране мира мэр столицы — фигура очень важная. В нашей политической колоде карт совсем негусто, если не брать в расчет Анпиловых и Брынцаловых, поэтому Лужкова постоянно в нее засовывают. Причем иногда делают это довольно некрасиво, методом провокации. Некоторые телевизионные каналы просто выманивают Лужкова из берлоги. "Завхоз, который лезет в политики", — так примерно они его характеризуют. А между тем беда России в том, что здесь слишком много политиков и слишком мало завхозов. Москва — замечательное поле деятельности для честолюбивого человека. А Лужков — человек честолюбивый. Сейчас много говорят о расширении НАТО. Так вот, границы НАТО зависят от силы России. От завхозов, которые эту силу обеспечивают.
— Намерены ли вы расширять информационное вещание на Московском канале?
— Отвечу твердым "да". Будут и новостные, и аналитические программы. Третий должен наконец стать нормальным каналом. Ведь в сущности, все общенациональные каналы — я не беру в расчет специализированные, спортивные, чисто информационные или образовательные — абсолютно одинаковы. Новости, политика, спорт, игра, сериал, кино. Попробуйте создать канал без сериала. Не вытянете. Вопрос в другом — в точках, в нервных узлах. На канале должны быть три-четыре яркие передачи. Самое важное — правильно их разместить.
— Как вы думаете поступить с прежними сотрудниками МТК? Ведь это огромный штат.
— Так, как обычно поступают с прежними сотрудниками. Некоторым предложим работать у нас — информационной службе, например, они вполне могут вписаться в новую концепцию. Нескольким журналистам, техническим работникам. Остальные будут решать свою судьбу сами. Что делать, мы живем в жесткое время.
— Интересно, а откуда вы собираетесь переманивать звезд? Их вроде уже всех разобрали.
— Ниоткуда. Есть железное правило: если в кинофильме участвуют пять звезд, можно смело этот фильм не смотреть — потому что наверняка мура собачья. Большое количество звезд хорошо в тусовке. Потому что они обычно позируют для камер и фотоаппаратов. И пока они позируют, можно хорошо поесть у стола. На телевидении каждый канал должен прежде всего выращивать своих звезд — это наиболее интересное занятие. Хотя с некоторыми "чужими" светилами договоренности тоже достигнуты. Потому что есть люди, которые хотят у нас работать. А главная наша ставка — на молодых. Они очень ревнуют друг к другу эфир и поэтому хорошо работают. Не завидуют, а соревнуются. Я работал в лучшей, наверное, редакции ЦТ — молодежной. Не надо думать, что Ворошилов не ревновал к Маслякову, а Масляков к Ворошилову. Ревновали. Но были они единой командой. Друг другу они могли набрасывать кучу критических замечаний. Но в борьбе с внешним врагом были исключительно сплоченными.
— Какое кино вы будете показывать? Тут, кажется, все ниши уже заняты.
— Это и в самом деле большая проблема. Потому что по всем каналам сейчас показывают хорошее кино. Но хорошее кино тоже бывает разным. Я, например, с удовольствием посмотрю Фасбиндера или Тинто Брасса. А остальные зрители? Возьмем хотя бы Москву, десять миллионов жителей. Академик и бомж, православный и мусульманин — это совершенно разные люди. И странно было бы ожидать от них одинаковой любви к Фасбиндеру или Леониду Гайдаю. Советского народа никогда не было. Есть национальное восприятие. Что подходит одному, не подойдет другому. Поэтому, к сожалению, нам придется искать какой-то усредненный, пусть даже и невысокий уровень. Я вообще считаю, что высокоинтеллигентным людям незачем смотреть телевидение. Если ты интеллектуал, возьми и почитай книжку. Полезнее будет. Хотя я лично очень люблю, например, старое советское кино и мучительно размышляю над тем, как его подать. Была такая передача — "Киноправда?!.." Я к ней имел в известном смысле прямое отношение: это мою идею Егор Яковлев утащил. Почему программа не заладилась? Потому что кино нельзя анализировать. Можно попытаться вернуться в то время, вспомнить ощущения, дать о фильме дополнительную информацию. Но холодно рассуждать — нельзя. Поверять алгеброй гармонию в принципе противно: не случайно у Пушкина занимался этим Сальери, а не Моцарт. Плохо, когда есть идеология. Потому что изящно с идеологией мы обращаться не умеем, она у нас всегда в виде дубины выходит.
— Но старое кино вы все равно будете показывать?
— Будем. Хотя иногда оно не выдерживает испытания временем. Был такой фильм — "Неуловимый Ян". В конце сороковых годов я его раз двадцать смотрел. В шестидесятые звонит приятель: в "Повторном" "Яна" показывают. Ну, мы девушек своих пригласили, там вообще такой контингент был — мужчины постарше и девочки помоложе. Девочки трепещут, потому что мы про этого "Яна" им такого понаговорили... Начинается фильм. И я понимаю, что это не то что не шедевр, а просто не кино даже. Отвратительная идеологическая поделка. Было стыдно.
— А готовите ли вы какую-нибудь изюминку — типа "Русского проекта" на ОРТ?
— Такой изюминки мы не готовим. Они, конечно, молодцы, что это делают. Но есть одна беда. Костя и его команда — ребята высокоинтеллектуальные, эстеты. И, как сказал бы Владимир Ильич, страшно далеки они от народа. Очень часто мы судим о популярности того или иного проекта по тому, что о нем пишет сотня телекритиков. Здесь как раз тот самый случай. В свое время журналисты весьма дурно отзывались о передаче "От всей души". Называли ее "Плачьте с нами, плачьте как мы, плачьте лучше нас". А зрители ее смотрели. Говорят, Ярмольник пошлый, Якубович пошлый. Но они необходимы. Соль в чистом виде никто не ест, перец не ест — однако обед без них не ладится. Кино делается не для тех, кто приходит на премьеры в Дом кино. Телевидение — тем более.
— Нет ли у вас планов издавать газету?
— Надо бы, да руки не доходят. Едва немного разобрались с телевидением, как навалились книжная торговля и наружная реклама. В Москве же еще остались муниципальные книжные магазины. Сейчас важно их сохранить. Кстати, именно возможность курировать книжную торговлю стала той соломинкой, которая переломила хребет верблюда, именно благодаря ей я в конце концов согласился на нынешнюю свою должность. Возвращаясь к газете, хочу сказать, что, по глубокому моему убеждению, в ближайшие годы приоритет перейдет от центральных к региональным изданиям. Слава Богу, эпоха, когда мужик звонил из вытрезвителя домой и спрашивал "Лилек, как там в Греции?", прошла. Грецией интересуются только в преддверии отпуска. Никарагуа и Южной Африкой не интересуются вовсе. Мы вернулись в нормальную жизнь. Человека интересует, что происходит у него на улице, в районе, в городе. Губерния и Россия для него — внешний мир. СНГ — совсем внешний. А заграница — вообще страшно подумать что такое.
— Анатолий Григорьевич, десять лет назад вы работали в Гостелерадио СССР, потом — на канале "Россия", теперь — на Московском. Постоянное сужение географии. Вы по этому поводу не переживаете?
— Мне абсолютно безразлично, где работать. Существует мир телевидения. В этом мире я, наверное, что-то значу, какой-то авторитет у меня есть. И это единственное, что имеет значение. Я уже в том возрасте, когда идут не на базар, а с базара. Гостелерадио было для меня прекрасной школой. ВГТРК — счастливейшим временем опьянения демократией. Потом иллюзии кончились. Сдавали ведь не только хороших людей, многие из которых, кстати, остались моими приятелями. Сдавались те идеи, которые нас привлекли. И что же плохого в том, что я делаю еще один канал?... Канал для города, в котором я прожил всю свою жизнь за исключением первых шести дней. Я родился в Виннице — мама хотела рожать на родине.
— Какие отношения связывают вас сейчас с Олегом Попцовым?
— Нормальные. Перезваниваемся. Ехидничаем друг над другом. Мы и работали так: ругались, смеялись, мирились. Есть масса вещей, которые меня раздражают в нем и его во мне. Даже чисто физиологически: он — весь мотор, а я малоподвижный такой, стабильный. Ну и что, не ссориться же из-за этого? Я вообще зло затевать не люблю. В ВИДе до сих пор висит мой портрет. И Костя Эрнст, и Леня Парфенов, и Саша Любимов, и Политковский, и Дибров, и Тема Боровик, и Коля Сванидзе относятся ко мне очень хорошо. Мне было бы крайне неприятно, если бы они говорили что-нибудь типа: "Ого-го! Наш патриарх приехал!" Мне хочется быть молодым.
— Кстати, о Сванидзе. С каким чувством вы следили за развитием событий на Российском канале в последний месяц?
— С тяжелым. Рано или поздно это должно было случиться. Я чувствовал, что все к этому идет. Слишком многое там столкнулось.
— Кто привел на второй канал тех людей, которые написали знаменитое письмо?
— Восемь из девятерых привел я. Среди них есть люди, которым я больше симпатизирую, есть такие, которые нравятся мне меньше.
— Но это профессиональные люди?
— Ручаюсь.
— Честные?
— Многие — да. Но неправильно было бы думать, что причина этой истории в деньгах. Причин много. Скажем, сильно поменялась система взаимоотношений начальников и подчиненных. Ни я, ни Олег не умели держать дистанцию. Наверное, для руководителя это плохое качество. А может, и хорошее. В любом случае, в отличие от нас, Эдик Сагалаев держать дистанцию умеет.
— Как вы оцениваете приход на должность председателя ВГТРК Николая Сванидзе?
— С одной стороны, это хорошо. Но с другой, мне его очень жалко. Потому что это дикая работа, административная, экономическая. Сванидзе-администратор неизбежно войдет в противоречие со Сванидзе-журналистом. Он молодой, ему еще хочется делать передачи.
— А вас не тянет к перу?
— Я писать не умею. Диктую. Генерирую идею и отдаю ее людям. А это, поверьте, самое интересное.