Не все английские классики подвластны Театру Антона Чехова
Московский Театр Антона Чехова, претендующий на звание самого зрительского, выпустил новый спектакль — "Недосягаемая" по Сомерсету Моэму. Верный традиции украшать афишу именами звезд, художественный руководитель театра и режиссер-постановщик спектакля Леонид Трушкин главную роль доверил Людмиле Гурченко.
Можно погоревать о том, как фатально не везет героиням Моэма, заговорившим по прихоти режиссеров на русском. Изящная Джулия Ламберт была сыграна в телеверсии "Театра" талантливейшей, но принадлежащей совсем к другой весовой и возрастной категории Вией Артмане. Героиня "Недосягаемой", только что обнаружившая, что стала женщиной средних лет, досталась Людмиле Гурченко.
Но элегические сожаления окажутся неуместными — хотя бы потому, что спектакль Театра Антона Чехова трудно не только поставить в ряд с экранизациями и инсценировками современных классиков, но и просто найти ему аналоги в столичной культурной жизни.
Которую, справедливости ради надо сказать, театр под руководством Леонида Трушкина всегда эпатировал. Особенно досталось "Гамлету", по-американски спорому переложению шекспировской пьесы, втиснутому ценой потери изрядного количества персонажей в полтора часа сценического времени — что и показалось большинству критиков исключительным варварством. "Коммерсантъ-Daily" был тогда чуть ли не единственным, кто подал голос в оправдание зрелища, рок-н-ролльный ритм которого неожиданно совпал с ощущением "драйва", идущего от фразы принца "я слышу голос своей судьбы...". Похожий ритмический фокус произошел и со следующим спектаклем театра — "Подземкой" по киносценарию Николоса Баэра.
Очень увлекательного писателя Сомерсета Моэма, казалось, сам Бог велел ставить легко и ритмично, но именно с ним случилась осечка.
"Недосягаемая" — об обворожительной жительнице Лондона, которая, овдовев, вдруг понимает, что нелюбимый супруг, чьей смерти она ждала как великого избавления, был единственной опорой, державшей счастливое равновесие ее жизни. Жена уехавшего далеко и надолго мужа была всем желанна, вдова оказалась никому не нужна.
Эту коллизию можно было бы разыграть как трагедию, можно — как фарс. Леонид Трушкин и второй режиссер спектакля, Георгий Товстоногов, выбрали последнее. Но оказалось, что под фарсом они понимает нечто малоприличное, во всяком случае, в хорошем лондонском обществе: призывное вихляние бедрами, жестикуляцию на грани фола и козлиные прыжки, которые под очень громкую и очень халтурную музыку (композитор — Владимир Давыденко) выделывают на сцене "англичане". (Кстати, к сведению авторов: газету "Таймс" не печатают на желтой бумаге, а Ричмонд-парк находится за пределами Лондона, и отлучиться туда "на часок" нет никакой возможности.)
Беда, однако же, не в неточностях и даже не в вульгарности, а в абсолютной уверенности постановщиков, что все сойдет отлично. Что Людмилу Гурченко, своею ролью в "Поле битвы после победы..." породившую миф о том, что она — большая театральная актриса, достаточно просто выпустить на сцену, и миф начнет работать сам на себя. Но Гурченко-"недосягаемая" работает лишь на разрушение этого мифа. Повадки Комсомольской площади так же мало подходят для дамы лондонского света, которую актриса пытается изобразить, как и для гранд-дамы советского кинематографа, которой она является.
Эксплуатировать имя можно и во вред ему. Об этом ни Трушкин, ни Товстоногов-младший почему-то не вспоминают. Если же они просто решили поразить зрителей торжеством дурного вкуса, то и это удалось не вполне: "Ах, какое платье!" — в искреннем восхищении шептала моя соседка, глядя на все более запредельные с каждой сценой наряды лондонских дам.
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА