Новые авторские программы на ТВ
Недуг называется zapping. Главный и единственный симптом — непреодолимое желание постоянно переключать телевизионные программы. Заразиться легко, избавиться невозможно. Но как не понять зрителя, который, завладев пультом дистанционного управления, начинает прыгать с канала на канал: по-другому смотреть наше новое ТВ не получается.
Щелк! Понятно, что Александр Гурнов — умный, обаятельный и интеллигентный. Но редкая муха долетит до середины его студии в субботний вечер. Ждем звонков. Ну что там у нас в студии? Звонков нет. В студии — все как всегда: мониторы, клавиатуры, пульты. Большой экран. Эдакий центр управления полетом в конце квартала: водорода нет, ракета никуда не полетит.
Щелк! Понятно, что Иван Демидов — яркий, внятный и в лучшем смысле оригинально одетый ведущий. Нет в его передаче ни одного провального компонента. Но зрелище "Обоза" в целом оставляет впечатление какого-то тайного, загадочно-неуловимого идиотизма. Крутизна и мужественность. Очки, сюртуки, люрекс. Зеркала. Золото. А не считаете ли вы? Да, считаю. А не споете ли нам? Да, спою.
Щелк! Нет сомнений в том, что Игорь Угольников — образованный, остроумный и в высшей степени доброжелательный человек. Но зачем, зачем он сделал подспудное желание интеллигента стать начальником и вести прием посетителей главным формообразующим элементом "Доброго вечера"? Оно понятно, в офисах тоже люди работают, и под шинелью канцеляриста бьется горячее, страстное сердце — но, право слово, атмосфера паспортного стола не располагает к тому, чтобы проводить там вечер за вечером. И вот елозит на вертящемся стуле ведущий. Утонув в партийно-правительственном плюше, коротают вечер его гости. Дежурный смех невидимой публики оглашает окрестности. Задник изображает Москву — но с какими-то, кажется, топографическими неточностями. Хорошая декорация для оперы "Великая дружба". Может, споете что-нибудь? Может, спою.
Щелк! Пламенный шут Николай Фоменко в своих новейших проектах вдохновлялся, кажется, бессмертным образом эротомана, сыгранного Бенни Хиллом. Но остроты императора страсти заставляют вспомнить Жоржа Бенгальского, репризы которого были справедливо охарактеризованы как ахинея. Фоменко оказывается в глупейшей зависимости от того, придется ли очередной диве обнажить грудь. И ведь если не придется — то вот он, провал. И в первой передаче — с грудью — все было хорошо. А во второй все ждали еще лучшей — и зрители, и сама участница. Но не вышло: девушка оказалась проворнее, и неутешительное зрелище бледного мужского тела было всем нам как немой укор.
Как изящно выразился г-н Угольников, "я получаюсь в роли Сальери". Да, получаюсь. Мне искренне нравятся все названные ведущие. Их личная одаренность не подлежит никакому сомнению. Поверка алгеброй неслучившейся гармонии заключается в том, чтобы ответить на вопрос: почему? Почему молодые и энергичные, сильные и яркие, так много обещавшие и по-прежнему обещающие шоумены все как один разродились унылыми, натужными и вполне бессмысленными программами? Глубинные, подспудные причины заключаются в особой, специфически национальной склонности к состоянию, описываемому грубоватой русской поговоркой "без порток, но в шляпе". Эта же логика заставляет нового русского — и не обязательно анекдотического — вначале купить семиметровый "кадиллак-стретч", а потом мучительно задуматься о том, каково же на нем рулить средь родных бескудниковских пятиэтажек. В науке менеджмента, впрочем, имидж тоже следует на первом месте. Схема успеха описывается следующей триадой: быть, делать, иметь. То есть сначала почувствуй себя писателем, затем напиши роман и уж в третью очередь начинай приглядываться к переделкинским дачам и примерять необходимый для нобелевской церемонии фрак.
Так вот, у телезвезд нового поколения, кажется, выпало второе звено. Все что есть — вложено в имидж. Да, они телезвезды. Да, они имеют собственные программы. Но только вот с "делать" вышла незадача. Любовь народная — вот она. Конфетно-роскошные студии — налицо. Прайм-тайма — хоть залейся. И к чему все это приложить?
Телевидение, по определению, ни про что, про все что угодно. Это не искусство в классическом понимании, где все определяется автором, его душой, волей и умственными способностями. Это, увы, производство, и самовыражение вкупе с личным обаянием являются необходимой, но не достаточной и уж никак не самоценной частью этой технологии. Вместо высшего смысла в телевизоре следует быть не личному обаянию, как полагают душки-ведущие, но сценарной и монтажной технике.
Самое, может быть, неприятное в том, что результаты недостаточного профессионализма были очевидны и в прошлогодней структуре вещания. В конце концов, несомненная занимательность программ Леонида Парфенова определялась тем, что тексты были написаны заранее и заучены наизусть. И было время сделать их интересными. Напротив, мило начинавшееся "Кафе Обломов" вскоре выродилось в крайне вялые посиделки именно потому, что никто не удосужился нанять толковых профессионалов, которые придумывали бы драматургию каждой передачи.
Как можно было не понять и не учесть этого, я не знаю. Но плоды налицо. Ни в чем не повинный зритель получает имитацию телевидения и вносит необходимое разнообразие в происходящее, до одури переключая каналы. В этом смысле все мы были и остаемся сами себе режиссерами. И телевидение интерактивно: мы всегда можем повлиять на происходящее при помощи кнопочки power off.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ