160 лет со дня смерти А. С. Пушкина
Несколько месяцев назад в альманахе "Киносценарии" Юрий Арабов опубликовал исследование о жизни А. С. Пушкина. В нем совокупность биографических фактов рассмотрена как драматическое произведение, созданное внеположными человеку, высшими силами. Попытка увидеть драматургический замысел демиурга и выявить отношения Пушкина с собственной судьбой предпринята в публикуемой нами работе ЮРИЯ АРАБОВА.
Гениальный человек отличается от обыкновенного, в частности, тем, что обладает подобием метафизического зрения, помогающим ему не только в творчестве, но и в предугадывании собственной жизни, собственного будущего. Карты судьбы для него не то чтобы полностью открыты — он скорее догадывается об их общем рисунке, о комбинации в целом, пропуская мимо детали и примечания. Смешно, казалось бы, говорить подобное о человеке, чья жизнь была оборвана в зените, да еще и рукой великосветского пошляка, не способного к осмыслению самых элементарных действий... Однако в истории сохранились многочисленные свидетельства того, что Пушкину был известен финал собственной жизни, известен возраст, в котором произойдет насильственная смерть, да и о внешности убийцы он имел кое-какие сведения. Я говорю об известном предсказании госпожи Кирхгоф, немки-гадальщицы, которая, возможно, явилась прототипом старой графини из "Пиковой дамы", открывшей герою повести тайну трех карт. В реальности "старуха" в конце 10-х годов прошлого века открыла Пушкину нечто другое, более важное, описав в подробностях не только будущее ближайших нескольких дней, но и более отдаленную перспективу, изгнание из Петербурга и насильственную смерть от человека с "белой головой". Об этом мы можем прочесть в воспоминаниях брата поэта Л. С. Пушкина, П. В. Нащокина и С. А. Соболевского. До конца своей жизни Пушкин будет помнить о предсказании, став необыкновенно суеверным. Тем более странным кажется тот факт, что поэт "не узнал" в Дантесе собственного убийцу. А если узнал? Следовательно, он пошел на дуэль специально — то ли для того, чтобы поспорить с судьбой, то ли затем, чтобы насильственной смертью разрубить узлы и проблемы собственной жизни. Однако гадалка говорила поэту и о другом возможном финале: о счастливой жизни и смерти в преклонном возрасте, если в 37 лет он не будет убит...
Трудно проникнуть в мысли другого человека, но наличие у Пушкина мистической "Пиковой дамы", конечно же, доказывает, что Александр Сергеевич размышлял о судьбе и провидении. Но что тогда сделал сам поэт, чтобы предотвратить гибель на Черной речке от человека с "белой головой", чтобы исполнилась другая часть пророчества немки по фамилии Церковный Двор, — счастливая жизнь до глубокой старости? Мне представляется, что Пушкин сделал для этого немало.
Булгаков в "Мастере и Маргарите" устами Воланда вывел своеобразную формулу судьбы, заметив, что кирпич просто так на голову никому не свалится. То есть, подобная формулировка вообще отрицает случай, слепую игру стихий, говоря, что в мире есть только закономерность, обусловленность, кажущаяся нам случайностью лишь оттого, что мы не познали ее "причин". Восточные мистические школы, в свою очередь, вводят понятие "кармы" как совокупности деяний, за которые человек может расплачиваться как в этой жизни, так и в жизни потусторонней. Речь идет на самом деле о причинно-следственной связи, которая и определяет судьбу того или другого человека. С этой точки зрения трагический выстрел Дантеса мог быть подготовлен самим Александром Сергеевичем в предшествующие годы. И для подобного утверждения находятся основания.
В конце 10-х--начале 20-х годов в жизни Пушкина можно найти несколько линий, несколько завязок, которые могли привести к известному трагическому исходу. Линия первая: игра в дуэли. Екатерина Карамзина, супруга нашего замечательного историка, скажет по этому поводу: "Пушкин всякий день имеет дуэли; благодаря Богу, они не смертоносны, бойцы всегда остаются невредимыми". Естественно, что дуэльные игры могут вылиться реальной кровью. Линия вторая: конфликт с властями. Здесь было многое — и злые поэтические эпиграммы, и серьезные стихи, и колкие остроты, передававшиеся из уст в уста, и, конечно же, образ жизни. Обо всем этом позже скажет сам поэт: "Я решил высказывать столько негодования и наглости в своих речах и своих сочинениях, чтобы, наконец, власть вынуждена была обращаться со мною как с преступником". В конце жизни Пушкина эта линия завершится вечной подозрительностью по отношению к нему Николая I и внешне случайной ситуацией: Бенкендорф, чтобы предотвратить дуэль, поскачет в... другую сторону. Линия третья: показной атеизм, заимствованный из французской литературы эпохи Просвещения. В светской жизни молодого поэта это выражалось в показном пренебрежении к христианству, когда даже Евангелие он назвал в одном из разговоров "историей одной статуи". В литературе — в создании поэмы "Гавриилиада", от которой Александр Сергеевич впоследствии всячески открещивался, но которая долго давала о себе знать. Например, в июне 1828 года Петербургскому митрополиту Серафиму поступила жалоба от трех дворцовых людей штабс-капитана Митькова, в которой говорилось, что господин развращает их в понятиях православной веры, прочитывая им некоторое развратное сочинение под названием "Гавриилиада". Впоследствии эта линия выразилась в отказе митрополита Серафима хоронить тело Пушкина и в отношении Николая Павловича к поэту как к погрязшему в грехах язычнику. И наконец, линия четвертая: страсть, выражавшаяся не только в многочисленных романах с "вольными" дамами, но и с дамами замужними, в частности с супругой графа М. С. Воронцова, покровителя Александра Сергеевича в его "южной ссылке". По-своему логично то, что Дантес ухаживал за женой поэта почти так же, как в былые годы сам Пушкин ухаживал за некоторыми высокопоставленными женами.
Но, повторяю, не было бы смысла говорить обо всех этих трагических вещах, если бы сам поэт не осознал в определенный момент ответственности за свою судьбу и за те завязки, которые неминуемо должны были привести к трагическому выстрелу. Мне представляется, что этот прорыв произошел с ним в середине 20-х годов, в частности, во время ссылки в Михайловское, где Пушкин много думал, читал и писал. Во всяком случае, после этой точки "вынужденного" покоя история его жизни, его желания претерпевают резкую перемену. Не знаю, рационально или интуитивно, но он старается "перевязать" узлы и линии, сформированные в молодости, чтобы тем самым исполнилась вторая часть пророчества госпожи Кирхгоф — благополучная жизнь до глубокой старости...
От конфликта с властями поэт пытается перейти к сотрудничеству, от романтической позы — к лояльному, благонамеренному поведению. "Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы именем ни существовали, не принадлежать", — пишет он в письме государю от 11 мая 1826 года. Со следующей линией — показным атеизмом — поэт поступает столь же радикально: отказавшись от авторства "Гавриилиады", он под конец своей жизни пишет ряд религиозных произведений, которые нынче входят в православные хрестоматии, в частности "Отцы-пустынники и жены непорочны...", "Как с древа сорвался предатель-ученик...". Беспрецедентна приписка к стихотворению "Пора, мой друг, пора...". "О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтич. — семья, любовь etc. — религия, смерть". По воспоминаниям друзей, он начинает регулярно посещать церковь, заучивает наизусть множество молитв. Но наибольшей "перевязке" подвергается "линия страсти": от беспутства молодых лет Александр Сергеевич приходит к идее женитьбы, к идее дома-крепости и семьи, защищающей его от невзгод суматошного мира... Только с первой линией, линией дуэлей, кажется, ничего не получилось: Пушкин первым посылает картель Геккеренам, и вся "перевязка" этого рокового узла идет насмарку.
Следствия и причины... Как можно видоизменить причины, чтобы изменить следствия, чтобы пуля, пущенная в тебя противником, лишь пролетала мимо, не оборвав твоей жизни? Христианство отвечает на этот вопрос вполне определенно: искренним покаянием и осознанием своих грехов. Грехи же в нашей терминологии и являются "узлами", приводящими к определенным развязкам. Пушкин, конечно же, осознавал это, иначе бы столь решительно не повернул во второй половине 20-х годов к "себе другому". Беда была лишь в том, что на этом крутом повороте его подстерегали сбои, обычная человеческая непоследовательность. Хочет строить крепкую семью, но дает повод к сплетням о романе с сестрой своей же жены... И всю низкую возню Дантеса принимает столь близко к сердцу, что она заслоняет для него, кажется, все мироздание.
"Перевязка" узлов в итоге не удается, и пуля попадает в цель. Современники не понимают причин трагического исхода, даже рождается версия о заговоре "великосветской черни"... Только престарелый Дантес на закате жизни скажет В. Д. Давыдову знаменательные слова (об этом напишет в своих мемуарах Л. Н. Павлищев): "...будто бы он, Дантес, и в помышлении не имел погубить Пушкина, а, напротив того, всячески старался помириться с Александром Сергеевичем, но вышел на поединок единственно по требованию усыновившего его барона Геккерена... Будто бы, целясь в ногу Александра Сергеевича, он, Дантес, 'страха ради' перед беспощадным противником, не сообразил, что при таком прицеле не достигнет желаемого (легкого ранения. — Ю. А.), а попадет выше ноги. 'Le diable s`en est mele' ('Черт вмешался в это дело'), — закончил старик свое повествование".
"Черт, вмешавшийся в дело" и есть тот самый булгаковский кирпич, свалившийся на голову как бы случайно. Однако высота личности Александра Сергеевича не подлежит сомнению, она сказывается не только в том, что он написал, не только в его твердости духа на смертном одре, но и в интуитивном знании тайных законов этого мира, в постижении механизмов судьбы, которую он пытался преодолеть и изменить по собственному усмотрению.