В Чечне считают, что в Москве рано радуются
Победа Аслана Масхадова на президентских выборах в Чечне вызвала прилив оптимизма и в Грозном, и в Москве. Правда, радовались в двух столицах по разным причинам: если российские политики сочли, что новый президент окажется сговорчивее своих неуступчивых предшественников, то сам Масхадов заверил своих избирателей в верности идеям независимости и пообещал сплотить чеченцев для достижения этой цели. Однако пока надежды и тех, и других на скорый приход светлого будущего выглядят не вполне обоснованными.
Старый враг лучше новых двух
Новость об избрании Аслана Масхадова была встречена в Москве с редким единодушием. Президент и премьер на встрече в Кремле дружно выразили надежду на продолжение "продуктивного переговорного процесса". А в оценке нового чеченского президента как наиболее умеренного и практичного политика в Чечне сошлись столь различные по своим взглядам люди, как коммунист Геннадий Зюганов, демократ Григорий Явлинский и правозащитник Сергей Ковалев. Выпали из общего одобрительного хора разве что голоса главы комитета по безопасности Госдумы Виктора Илюхина и лидера ЛДПР Владимира Жириновского, рассудивших, что "хрен редьки не слаще".
Симпатии к Масхадову, скрыть которые в Москве даже и не пытались (чем, кстати, едва не оказали своему "любимцу" медвежью услугу), вполне объяснимы. Кроме него, в президентской гонке федеральным властям было не на кого ставить: Зелимхан Яндарбиев не нравился чрезмерной преданностью заветам Джохара Дудаева и склонностью к догматизму, Мовлади Удугов пугал своей пылкой любовью к исламу и связями с мусульманскими фундаменталистами на Ближнем Востоке. А о Шамиле Басаеве и вовсе говорить не приходится — в Москве его называли исключительно бандитом и террористом, и если бы столь горячо "любимый" в России (и отвечающий ей взаимностью) политик стал президентом Чечни, о продолжении мирного процесса можно было бы забыть.
Масхадов же при всех своих минусах (как-никак именно он был главным творцом чеченских военных побед) имеет одно важное преимущество: у него уже есть немалый опыт общения с представителями российского руководства, и с ним, как показали эти переговоры, вполне можно договориться. Правда, заявления Масхадова о верности независимой Ичкерии и кознях российских спецслужб, звучавшие в ходе избирательной кампании, мало отличались от высказываний его более "жестких" соперников. Но в Москве этих слов старались не замечать, списывая все на особенности предвыборной борьбы в условиях суровой чеченской действительности.
Впрочем, вариант, при котором Масхадов и во время будущих переговоров продолжит настаивать на суверенитете Чечни, в столичных кабинетах, очевидно, рассматривается. Вместе с тем в Москве, похоже, уверены в том, что рано или поздно российской стороне все же удастся переубедить нового президента Чечни. Тем более что у федеральных властей есть в этой дискуссии весомые аргументы как политического, так и экономического свойства. Поэтому теперь наихудший из прогнозируемых Москвой сценариев дальнейшего развития событий в Чечне, судя по всему, предполагает уже не возобновление войны (как это было бы в случае победы Басаева) или немедленный разрыв всех связей с Россией (что могло произойти при переизбрании Яндарбиева), а всего лишь длительные переговоры с выходом на взаимоприемлемый компромисс.
Заклятые друзья
И все же мечты центра о сговорчивости новых чеченских властей могут оказаться несбыточными — как, впрочем, и надежды самого Масхадова на преодоление внутричеченских противоречий. Даже если предположить, что Масхадов как человек не имеет ничего против сохранения Чечни в составе России (что, впрочем, весьма спорно), как президент он не может не учитывать мнения немалого числа сограждан, считающих отказ от независимости предательством. А то обстоятельство, что так думают преимущественно молодые люди, имеющие в руках оружие и неплохо умеющие им пользоваться, делает это мнение еще более весомым. И если Масхадову придется выбирать между сохранением единства страны и хорошими отношениями с Москвой, он вряд ли выберет второе.
Между тем опасность серьезного раскола между недавними товарищами по борьбе выглядит по-прежнему реальной. Незадолго до выборов все кандидаты в президенты поклялись на Коране, что признают победу своего более удачливого коллеги, однако голосовавшие за них простые чеченцы никаких клятв не давали. Например, избиратели Шамиля Басаева, большинство которых — это как раз те самые молодые люди с автоматами. И хотя Басаев на днях заявил, что решил уйти из политики и заняться компьютерным бизнесом, на все 100 тысяч человек, отдавших ему свои голоса, компьютеров в Чечне наверняка не хватит.
Ростом внутренних междоусобиц, как ни странно, грозит и абсолютно благое по сути намерение Масхадова покончить с преступностью. Поскольку помимо "независимых" преступных групп на чеченской большой дороге промышляют и бойцы некоторых "официальных" группировок, рано или поздно встанет вопрос об их разоружении. И реакция полевых командиров, давно свыкшихся с ролью местных царьков, на попытки отобрать у них оружие, а значит, и власть вряд ли будет положительной.
Сразу вступать в перестрелку с новыми властями "раскольники", видимо, не захотят, ограничившись "холодной войной" — принципиальным неподчинением неправильным, по их мнению, приказам. И первыми такими островками внутри "независимой Ичкерии" могут стать родной для Басаева Веденский район на юге и приграничные с Дагестаном восточные районы, где хозяйничает другой известный террорист, Салман Радуев. Кстати, "проблема Радуева" будет для нового чеченского президента, похоже, самой острой, ибо боевой задор "палача Кизляра", пообещавшего на днях "сжечь дотла как минимум три российских города", никак не вяжется с миролюбивыми заявлениями самого Масхадова. И вполне вероятно, что на поиски компромисса с Москвой у озабоченного внутренними проблемами президента Чечни времени не останется.
ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ