В недавно открывшемся Центре имени Мейерхольда продолжается фестиваль спектаклей художественного руководителя центра Валерия Фокина. Единственным из немосковских спектаклей, включенных в афишу фестиваля, стала "Свадьба" по мотивам водевиля Чехова, привезенная Театром имени Стефана Ярача из польского города Лодзь.
Сценическое пространство в польском спектакле Фокина устроено таким образом, что зрители и актеры объединены большим прямоугольником свадебного стола: за одной его половиной сидят персонажи, по периметру другой устроен амфитеатр для публики. Так бывало и раньше: зрителей сажали за праздничный стол бок о бок с чеховскими персонажами. Но другие режиссеры, вынуждавшие к соседству с актерами, обычно стремились сымитировать атмосферу уюта и особой интимности. У Фокина единение должно вызвать чувства противоположного свойства — оторопь и неприятный холодок за пазухой.
Пока публика рассаживается по местам, герои "Свадьбы" сидят неподвижно. Оживают они потом, постепенно, хотя слово "оживают" в применении к ним можно употребить с натяжкой. Фокину все они видятся полукарикатурами, причем с какой-то инфернальной подсветкой. Кажется, что собравшиеся на семейное торжество и не люди вовсе, а человекоподобные муляжи, завод внутреннего механизма которых может кончиться в любую минуту. Они будто тронуты неким внутренним тленом, зверюшечьими повадками проступающим сквозь вполне обыкновенные внешности. Посмотришь с одной стороны — гости как гости, с другой — заторможенные уродцы. Под стать им и вся сценическая среда, реальная и условная одновременно. Персонажи осушают пустые бокалы, жадно охотятся за невидимым угощением и стучат приборами по идеально чистым тарелкам. Актеры Театра имени Ярача, кстати, хорошо справляются с нелегкой режиссерской задачей, не сгущают краски, не теряют юмора и не превращают этот суховатый спектакль-этюд в банальный ужастик.
Говорят, в Польше и на европейских гастролях спектакль был воспринят на ура: чеховские водевили там вообще мало знают, а если и ставят, то именно как непритязательные веселые истории, как шутки автора великих драм. Через призму холодного гротеска и масочного остранения у них на этот материал смотреть не принято. У нас все наоборот: просто веселой "Свадьбу" и увидеть-то негде. Еще со времен знаменитого фильма Исидора Анненского с участием великих эксцентриков Раневской, Гарина, Мартинсона, Марецкой каноном исполнения чеховской пьесы считается мейерхольдовское, гротесковое заострение жанра. Со временем режиссеры пошли еще дальше, допустив в Чехова мистику и страхи. Сравнительно недавно в подобном ключе, хотя и по-разному, поставили "Свадьбу" Алексей Левинский в Ермоловском театре и Петр Фоменко со студентами. Так что ничего поразительного в данном случае Фокин московской публике не показал. Но зато он глянул дальше других, отправив свадьбу прямиком в тартарары.
Приглашенный для солидности псевдогенерал в дурном обществе польской "Свадьбы" — новичок. Поэтому его появление обставлено с неожиданной театральностью: старика выгружают из открывшейся в черной глубине сцены брички, над которой к тому же хлещет дождь. Когда обман выяснится и ненужный гость, учинив на столе натуральный погром и спев про гордого "Варяга", станет искать дверь, заднее окно опять откроется. Транспортного средства там уже не обнаружится, но струйки по-прежнему будут стекать ровной стеной, как у фонтана-шутихи. В спектакле, впрочем, не до шуток. У Чехова после изгнания генерала продолжается мещанское веселье. В этой "Свадьбе" его криком о помощи действие обрывается и все проваливается в темноту. Из тех гиблых мест, куда любит заводить героев своих постановок Валерий Фокин, обратной дороги никогда не бывает.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ