Вице-президент "Роснефти" СЕРГЕЙ ОГАНЕСЯН утверждает, что госкомпания никогда не собиралась монополизировать реализацию соглашений о разделе продукции (СРП). О том, как он представляет себе будущее раздела продукции, г-н Оганесян рассказал в интервью корреспонденту Ъ ИРИНЕ Ъ-РЕЗНИК.
— Как вы оцениваете проект новой главы Налогового кодекса по налогообложению инвесторов, работающих в режиме СРП? Если государство признает, что его налоговая политика ухудшает условия работы инвестора, последнему компенсируются потери — за счет государственной доли прибыльной продукции или уменьшения роялти.
— Я поддерживаю такой проект. Закон о разделе продукции существует уже пять лет и никаких, в сущности, гарантий инвестору не дает. До сих пор мы никак не можем добиться, чтобы "дедушкина оговорка" (гарантий государства не ухудшать инвестиционный режим) была принята налоговыми органами. Мы сегодня вынуждены платить налоги, которые не предусмотрены законом.
— Вы имеете в виду НДС?
— НДС компании-инвестору государство должно возмещать, но делает это крайне неохотно. Важно, что по законопроекту инвестор не является налогоплательщиком местных и региональных налогов.
— В Минфине уже высказали свое негативное отношение к этому проекту...
— Это вполне объяснимо. Они хотят иметь возможность менять соглашения по своему усмотрению. Завтра меняется налоговое законодательство, и они тут же могут поменять правила игры. Их интерес можно понять, у них всегда должна быть возможность, если бюджету понадобятся дополнительные доходы, влиять на процесс. Давать гарантии на длительную перспективу не в их интересах. Если, как в 1997 году, цена на нефть упадет, как бюджет наполнять? Будут менять налоговое законодательство, поднимать ставки налогов.
— В Налоговом кодексе предусмотрено взимание налогов только в денежной форме. А раздел продукции предусматривает возможность отдавать часть налогов продукцией. Но никто не торопится соответствующие поправки вносить в Налоговый кодекс, так есть ли раздел продукции?
— Я не очень поддерживаю идею взимания налогов натурой. Дело в том, что для этого ведомствам придется создавать специальные крупные подразделения, которые бы занимались продажей сырья.
— В свое время именно "Роснефти" хотели поручить продавать государственную долю продукции СРП. Разве не так?
— Почему должны отдавать эту прерогативу именно "Роснефти"? За это дело тоже надо драться. И я пойму здесь недовольство других нефтяных компаний. Давайте проводить тендер, на котором будем выбирать оператора по торговле продукцией, и пусть такое право получит тот, кто сумеет предложить государству более выгодные условия.
— Предлагалось, чтобы "Роснефть" входила в каждый проект СРП. Но тогда на правах кого? Инвестора? А хватит ли финансирования? А если на правах просто госкомпании, то не возникнет ли конфликта интересов? И как к этому относятся другие российские компании?
— Во-первых, мы никогда не предлагали себя в качестве уполномоченной компании. И уж тем более речь не шла о том, чтобы "Роснефть" входила во все проекты СРП как инвестор — мы пока манией величия не страдаем. Мы говорим о том, что есть мировая практика: полномочия государства в соглашениях о разделе продукции осуществляют национальные нефтяные компании. И есть необходимость применить этот опыт в России. Должна быть единая структура, представляющая интересы государства в проектах СРП. Что это будет за структура, пусть государство само решает. А вопрос конфликта интересов вообще решается элементарно: пусть будут две уполномоченные компании и там, где у одной компании есть инвестиционный интерес, госконтроль будет осуществлять другая.
— Сейчас некоторые губернаторы лоббируют в Госдуме так называемое право третьего ключа. То есть подписывать соглашения о разделе продукции на месторождениях, расположенных в автономных округах, со стороны местных властей будут сразу два чиновника: губернатор области и глава автономного округа. Каково ваше мнение?
— Я не стал бы третий ключ вводить. Двух ключей вполне достаточно: один должен быть у федеральных властей, а второй — у администрации региона. То есть если месторождение расположено, предположим, в Ханты-Мансийске, то подписывать соглашение должен губернатор Тюменской области, а не глава ХМАО. А то можно дойти до того, что глава администрации города тоже попросит, чтобы и ему ключ дали.
— А какие месторождения СРП сегодня особенно интересуют "Роснефть"?
— Вопрос о направлении транспортировки сахалинского газа стратегический, и он сейчас решается. Участие в разработке Ковыктинского месторождения по-прежнему нам интересно, однако, на наш взгляд, инвесторы, которые согласны уступить долю в данном проекте, несколько завышают цену. Нас в первую очередь сейчас интересует то, что у нас уже есть. Вместе с тем, сейчас нами прорабатывается вопрос о возможности участия "Роснефти" в освоении Штокмановского и Приразломного месторождений на условиях СРП.
— А как вы отнеслись к желанию правительства отдать двадцатипроцентную долю в Харьягинском месторождении СРП "ЛУКойлу"?
— Это дело правительства. В соглашении по Харьяге написано, что решение за государством. Мы писали письма и просили, чтобы и нашу заявку изучили внимательно, поскольку мы компания, где сто процентов акций принадлежат государству, и государство должно заботиться о том, чтобы увеличивать свои активы, а не раздавать их частным компаниям. Тогда у государства будет больше доходов через дивиденды.
— Может быть, оно посчитало, что у "ЛУКойла" больше денег для инвестиций?
— Это абсолютно не так. Мы работаем наравне с частными компаниями и также инвестируем в перспективные проекты. Я не считаю, что проект "Сахалин-1" меньше по объемам инвестиций, чем Харьягинское месторождение. У нас сегодня имеются хорошие возможности для привлечения кредитных средств. Мы не просто пытаемся войти туда на правах госкомпании; мы говорим, что имеем все возможности финансировать эти двадцать процентов. У нас есть для этого и финансовые, и технические ресурсы.
— У вас уже возникали проблемы с местными властями. Сахалинский губернатор Игорь Фархутдинов входит в уполномоченный госорган, который контролирует работу проекта "Сахалин-1", где вы участвуете. Сначала губернатор отказывался довольно долго подписывать бюджет по проекту "Сахалин-1" на 2001 год. Сейчас он говорит, что может не дать разрешение на сделку с индийцами о продаже двадцати процентов доли по "Сахалину-1", мотивируя это тем, что от этой сделки пострадает местный бюджет.
— Мне понятна позиция Фархутдинова, и я бы на его месте, будучи губернатором, вероятно, действовал бы точно так же. Но есть интересы области и есть интересы государства, и, на наш взгляд, последние должны превалировать. Поскольку появились определенные разногласия относительно направления транспортировки нефти, мы сделали расчеты, которые показывают, что выгоднее вести транспортировку через порт Де-Кастри в Хабаровском крае. Но губернатор все равно настаивает, что выгоднее — через юг острова. Решение будет принимать независимая госэкспертиза. Что касается сделки по "Сахалину-1", то, как известно, соглашение между "Роснефтью" и индийской госкомпанией подписано и сейчас отправлено для согласования в правительство России и администрацию Сахалинской области. Сделку консультировали ведущие мировые финансовые институты: ABN-Amro и J. P. Morgan. Мы уверены, что никаких претензий к ней не будет.
— Многие губернаторы стремятся создавать нефтяные компании, подконтрольные местным администрациям. Пример — Ненецкая нефтяная компания. А сахалинский губернатор стремится внедрять во все нефтегазовые проекты на острове Сахалинскую нефтяную компанию.
— Я отношусь к этому отрицательно. Вот администрация Аляски не стала ведь создавать Аляскинскую нефтяную компанию и идти непрофессионально в проекты. Они выгоду видят в налогах. Я считаю, что надо сделать так, чтобы проект двигался профессионально, чтобы в бюджет шли налоги и за счет этих налогов развивался регион. А когда начинаются вот такие поползновения, получаем опять тришкин кафтан. Завтра появится еще какая-нибудь городская нефтяная компания; все начнут кричать, дайте и нам кусок нефти.
— А как вы относитесь к прямому разделу? Иностранные инвесторы жалуются, что попадают в этом случае под двойное налогообложение.
— Не надо все мерить мерками иностранных компаний. Пусть, в конце концов, регистрируют компанию здесь, а не где-нибудь в офшоре, и пусть работают, пожалуйста.
— Про СРП вспоминают при низких ценах на нефть. Когда устанавливаются высокие цены, компаниям раздел продукции не выгоден...
— Дело не в СРП. Просто подчас в ходе переговоров государство ставит инвесторов в столь жесткие условия, что действительно, когда цена высокая, работать с СРП не выгодно. Это говорит только о том, что при переговорах часто необходимо быть гибче, учитывать такие моменты. Так можно вообще довести СРП до абсурда, когда условия СРП будут хуже, чем существующий налоговый режим. Ведь СРП — не только интересы инвестора, но и интересы государства. Последнее вообще-то должно быть заинтересовано, чтобы проекты развивались, а не стояли. Гораздо хуже, если созданы такие условия, когда инвестор говорит: "Вы знаете, мне невыгодно разрабатывать, поэтому я консервирую месторождения, останавливаю работы и жду, когда улучшатся условия". Государство в этом случае не получает ничего.
— Может быть, государству проще и выгоднее разорвать соглашение?
— Иногда может быть и выгодно. Вопрос, придет ли кто потом к такому государству.
— Тогда, может быть, ввести ограничительный срок для инвесторов СРП на три года на случай, если недропользователь не может найти инвестора и подписать с ним СРП. То есть в этом случае проект выкидывается из перечня. Возможно, тогда не возникло бы такой ситуации, как у Shell с Салымским месторождением. Власти Ханты-Мансийского автономного округа грозятся отобрать у компании лицензию, мотивируя, что по месторождению уже долгое время не подписывается соглашение СРП, а в действующем режиме Shell не желает инвестировать.
— Вот вам типичный пример. В июле 1997 года восемь месторождений Сахалина было включено в закон о разделе продукции. Мы ведем переговоры по ним уже четвертый год. И нашей вины тут нет. Мы пишем без конца в правительственную комиссию: когда же мы наконец сядем за стол переговоров? Меняется без конца комиссия. Должна быть какая-то структура в государстве, которая решала бы эти проблемы. То есть опять мы приходим к тому, что должен быть профессиональный уполномоченный государственный орган, который будет полностью осуществлять всю государственную политику в области СРП.