Живущим в подмосковном Томилине женщинам нельзя заводить своих детей, они не имеют права выйти замуж. Своих возлюбленных, если таковые имеются, они могут увидеть всего четыре раза в месяц и еще во время отпуска — и только на чужой территории. Накануне Международного женского дня корреспондент Ъ БОРИС Ъ-КЛИН отправился к добровольно принявшим все эти условия женщинам в построенную в Томилине детскую деревню SOS (попросту — детский дом), чтобы узнать, в чем женское счастье.
Я не буду описывать вполне новорусские двухэтажные коттеджи красного кирпича и прочие блага цивилизации, имеющиеся в детской деревне и немыслимые в государственных российских детских домах. Не для того ехал. Я ехал узнать о счастье и смысле женской жизни.
Директор деревни, совершенно не женщина по имени Леонид Митяев радушно поил чаем и рассказывал:
— Действительно, мы принимаем только одиноких женщин, незамужних и бездетных. Первая такая деревня, что трудно себе представить, была создана еще в 1949 году, и тогда такие требования диктовались послевоенными условиями — мужчин после войны все равно не хватало. Потом это вошло в педагогическую модель. Причем успешную.
— Но ведь одинокая женщина — противоестественно?
— Они не одиноки. Каждая из них — мама, воспитывающая от шести до восьми детей,— строго прервал добродушнейший Леонид Львович.
— А как же любовь?
— В свободное время. Да и берем мы женщин в основном от 28 до 42 лет. Если в этом возрасте женщина еще не устроила свою жизнь, то, сами понимаете...
Леонид Митяев рассказал, как в одной детской деревне SOS под Орлом одна из профессиональных мам влюбилась и вышла замуж. Деревню и своих воспитанников она покинула. И для детей, и для самой женщины это было тяжело. "Но все равно, спасибо ей, что была с нами",— сказал Леонид Львович.
Директор деревни вспомнил, что однажды в Чехии совершили попытку изменить принятую в 1949 году в нашей стране, а потом и во многих других систему.
— Они вышли из нашей программы. Женщины выходили замуж, в детских деревнях SOS появились отцы. Но ситуация вышла из-под контроля. Получился уже не детский дом, а семья. А кто может указывать семье, как ей воспитывать детей? Уже и в дом не войдешь просто так... А для нас главное — чтобы детям было хорошо.
— А женщинам?
— Это вы спросите у них.
Наталья Завалишина в предыдущей жизни была учительницей русского языка в художественном училище. "Знаете, женский коллектив, мужа так и не нашла, детей не было, но очень хотелось семью. Еще хотелось жить за городом, но не отрываясь от цивилизации. Прочла объявление в газете, прошла конкурс" — так рассказывает она свою историю. В детской деревне уже пять лет, с момента основания.
— Неужели не тяжело без мужчины? Ведь семья-то неполноценная...
— Я как-то об этом не задумывалась. Хотя когда брат ко мне приезжает, то иногда такие мысли приходят в голову... Мужчина нужен не в бытовом плане, быт здесь устроен. Но он нужен мальчикам, да и девочкам тоже.
— А вам?
— Не знаю. Если вы хотите знать, счастлива ли я, то я отвечу — да. О другом не думаю. Для меня ваши вопросы — теоретические.
Сходить в магазины, купить продукты и одежду, приготовить на всех еду, приобрести мебель и отчитаться за расходы... Это обязанности, оговоренные контрактом. Но дети, большая часть которых много чего повидала до попадания в деревню, не склонны к сантиментам, и просто за выполнение этих обязанностей чужую женщину мамой не назовут.
— Я и предлагала сначала звать по имени-отчеству,— вспоминает Наталья Завалишина.
Однако теперь дети называют ее мамой. Они возвращались из школы, не зная, что в доме гость — я приехал без звонка. Но вот пришла первая девочка и крикнула из коридора: "Мам, я пришла".
Другая мама, Наталья Ковалева,— другая история. Дважды была замужем. Тяжело болела. Первый муж пил. Второй не ужился с сыном от первого. Работала экономистом на заводе, завод закрылся, переквалифицировалась в повара, специализировалась на итальянской кухне. Подняла сына, он женился. А Наталья Ковалева захотела снова стать мамой. И стала — в детской деревне.
— Мужчина? Нужен, наверное. Вот зеркало упало, а мастер наш не успевает, разрывается на части, и повесить некому... Но я уже имею опыт обходиться без них. Счастье? Мой отец собирает рисунки этих моих детей, подшивает в альбом. Говорит, состаришься — будет, что вспомнить... Так и есть. Я не достигла больших успехов, но если я восемь детей воспитаю, то можно будет сказать — жизнь удалась. Как вы считаете?
Я кивнул. А что я мог возразить, если недавно от своей жены услышал, что женское счастье — это дети, все остальное — лишь мужское самомнение?
Я ехал из детской деревни, сунул руку в карман пальто и обнаружил подложенное кем-то яблоко.