В Камерном театре Покровского состоялась премьера оперы Моцарта "Свадьба Фигаро". Поставив спектакль на итальянском языке, Борис Покровский вероломно изменил им же отстаиваемому русскоязычному нормативу оперных постановок.
По количеству смеха в минуту действия новый спектакль Покровского побивает все, даже самые последние оперно-опереточные рекорды (имеются в виду премьеры нынешнего сезона в Театре Станиславского и Немировича-Данченко "Обручение в монастыре" и "Летучая мышь"). Любопытно, что премьера случилась уже тогда, когда все запомнили декларации Покровского о том, что в русском театре оперы надо ставить по-русски, к тому же консервативно и реалистично, так как это самые эффективные средства борьбы с западными модами, условной режиссурой — раз и диктатурой первоисточника — два.
"Свадьбу Фигаро", как будто бы назло самому себе, Покровский ставит на черной пустой сцене. Единственные декорации — девять белых кубиков (художник Виктор Вольский). Кубики складываются то в условное канапе, то в условную дверь, но гораздо чаще используются как подставки для солистов. Запрыгивая на них, герои сперва кажутся участниками обыкновенного концерта, и увертюра смахивает на костюмированное дефиле. Впрочем, уже в этом вступительном мимансе ловко законспирирован дайджест сюжета. Вот молоденькая Сюзанна, повизгивая, резво цепляется за гитариста Фигаро, а фиолетовая поганка Марцелина пристраивается к адвокату Бартоло. И вдруг все меняется: Сюзанну с выкаченными глазами хватает страстолюбец Альмавива, тогда как экономка Марцелина хищно цепляет рукав фигаровского сюртучка. И только графиня — отдельной фигурой с отдельного кубика — оценивает пикантную ситуацию как бы со стороны.
Далее начинается безумный день. Топот каблуков и грохот кубиков образуют сильную помеху музыке. Но, вероятно, это и есть тот самый надмузыкальный ритм, который выстраивает разнокалиберные — галантные и не очень — интрижки в ряд. Альмавива клеится к Сюзанне. Сюзанна клеится к Фигаро. Юнцу Керубино все равно к кому клеиться. Ни к кому не клеится разве что графиня, потому что у нее совсем-пресовсем не клеится с графом.
Каким-то чудом на сценическом пространстве 5х5 история влюбленностей-ревностей не слипается в комок. Исправно работает фирменный прием покровцев: регулярные передислокации актеров со сцены в зал и наоборот. Хороши и специальные находки вроде актеров, педантично растягивающих коврики с вышитым текстом: "Так кончается первый акт!", "Наконец-то окончился второй акт!" и т. д.
Итальянский, конечно, не ах. В губках Сюзанны (Елена Андреева) и честно наигранных недоумениях графини (Мария Лемешева) все время чувствуется какое-то сопротивление итальянскому. Но ведь и так все ясно, особенно когда в полуметре от тебя надменный Альмавива порет Керубино. Или Керубино, обливаясь слюной, шарит под подолом Сюзанны. Витально и живо изложенный Борисом Покровским сюжет всем своим здоровым демократическим духом протестует против возможного критического снобизма. В силу этого лично я воздерживаюсь от описаний музыкальных качеств постановки и от претензий ко всем, за вычетом графа Альмавивы (Алексей Морозов), мужчинам, всю "Свадьбу" пропевшим громкими голосами с разудалым московским акцентом.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ