Вчера завершился 30-й Международный кинофестиваль в Роттердаме. Три главных "Тигровых приза" присуждены фильмам из Японии ("Плохая компания", Mabudachi, режиссер Фурумайя Томоюки, Furumaya Tomoyuki), из Уругвая ("25 ватт, 25 Watts, режиссеры Хуан Пабло Ребелла, Juan Pablo Rebella и Пабло Столл, Pablo Stoll), а также из Германии ("Планета Алекс", Planet Alex, режиссера Ули Шупеля, Uli M. Schuppel). Приз критики — ФИПРЕССИ (FIPRESCI) присужден тому же самому японскому фильму. В общей картине Роттердамского фестиваля на первом плане оказалось азиатское кино, на втором — европейское. Ни к тому, ни к другому российское, судя по всему, не относится.
Азиатское кино вышло в этом году на новый уровень после того, как "Крадущийся тигр, прячущийся дракон" Энга Ли (Crouching Tiger, Hidden Dragon, Ang Lee, один из лидеров зрительского рейтинга Роттердама) стал фаворитом битвы за "Оскар", а "Любовное настроение" (In the Mood for Love) Вонга Кар-вая (Wong Kar-wai) признано самым стильным фильмом года. Мэгги Чун (Maggie Cheung) и Тони Люн (Tony Leung), актеры Вонга (задержавшегося в эти дни в Москве) прибыли в Роттердам и были нарасхват среди журналистов. В центре внимания оказалось и иранское кино. "Время пьяных лошадей" Бахмана Жобади (Time for Drunken Horces, Bahman Ghobadi) вошло в зрительскую "десятку". Клан Махмалбафов был представлен не только фильмом двадцатилетней Самиры "Школьные доски" (Blackboards, Samira Makhmalbaf), но и опусом ее брата Майсама "Как Самира делала "Школьные доски" (How Samira Made Blackboards). Завидная семейная активность, если учесть, что без продыха снимают сам глава клана Мохсен Махмалбаф (Mohsen Makhmalbaf) и его новая жена.
Сегодня азиатское кино перестало быть экзотическим НЛО и породило вполне реальные, осязаемые структуры. Например, японец Миике Такаси (Miike Takashi) производит (и сам режиссирует!) по четыре-пять успешных фильмов в год, заменяя собой целую киностудию или маленькую европейскую кинематографию. В прошлом году он шокировал роттердамскую публику фильмами "Актерские пробы" (Audution) и "Мертвые или живые" (Dead or Alive). В этот раз японский вундеркинд привез "Город потерянных душ" (The City of Lost Souls), где нет никаких патологий, а от прежней свирепой жестокости не осталось и следа. Это веселая пародия на "мачисткие" ганстерские фильмы с привкусом мелодрам Альмодовара (Almodovar), где достается всем — и японцам, и китайцам, и участвующим в сюжете бразильцам. Токио показан так, что мало чем отличается от карнавального Рио-де-Жанейро, а латиноамениканские страсти уморительно монтируются с нравами японской "якудзы".
Россия существует в этой мультикультурной мешанине совершенно отдельно, будучи гораздо меньше интегрирована в общий кинокультурный процесс, чем Япония или Иран. Даже универсальный сюжет Виктора Косаковского в документальном триптихе I loved You (Three Romances) пропитан сугубо российскими фобиями. Не говоря о германовском "Хрусталеве", который я представлял в этом году в Роттердаме в программе "Выбор критиков" (Critics' Choice). Все три просмотра этой картины собрали полный зал, но это не значит, что контакт с ним возникал легко — скорее, наоборот.
Попытку конвертировать свое произведение как бы "от противного" предпринял Олег Ковалов. Его фильм "Темная ночь" стилизован и даже сюжетно перекливается с классическими работами Фрица Ланга и других немецких экспрессионистов 20-х годов. История девочки и маньяка подается на фоне фашистской хроники; она утоплена в эротическом декадансе и предощущениях нацизма, которые Ковалов называет "сновидениями целого народа". Народ показан как бы немецкий, а имеется в виду как бы российский. Деконструкция сюжета и стиля производит смешанное впечатление. В итоге, как признается сам режиссер, наши соотечественники скорее, чем европейцы, способны воспринять мрачный юмор этого "лирического триллера".
Наиболее конвертируемым автором российского кино остается Александр Сокуров. Даже в самых экстремальных своих работах — как, например, длящаяся четыре с половиной часа "Повинность". Этот фильм, в котором речь идет о подводной лодке, был показан в Роттердаме два года назад, и вот приглашен снова. Формально — в связи с ретроспективой "В порту" (On the Waterfront). Фактически же он встроен в программу как идейно-эстетический контрапункт картине "Охота за "Красным Октябрем" (The Hunt for Red October) американского профи Джона МакТирнана (John McTiernan). Когда-то этот боевик с Шоном Коннери (Sean Connery) в роли капитана советской атомной подлодки, который хочет спасти мир от плохих русских, был признан рецидивом холодной войны. Теперь, в свете трагедии "Курска" и (цитирую роттердамский каталог) "языка, использованного в эти дни русским президентом Путиным", десятилетней давности картина вызывает иные ассоциации. Фестиваль тем более не мог себе отказать в удовольствии показать ее, что герой Коннери "мочит" замполита по фамилии Путин.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ