История кино
На российских экранах был показан французский фильм "Облава" режиссера Розлин Бош, посвященный истории депортации в июне 1942 года 13 тыс. евреев из Парижа в немецкие концлагеря ("Ъ" писал о нем 28 июля). На экране — противоречивый образ оккупированной Франции: антисемитам-обывателям и коллаборационистам противостоят те парижане, что ценой огромного риска спасали жертв. Среди таких героев — доктор Давид Шайнбаум (Жан Рено) и медсестра Аннет Моно (Мелани Лоран), работавшие в лагере для депортированных. АНДРЕЙ ПЛАХОВ поговорил об этом фильме с актером ЖАНОМ РЕНО.
— Чем вас привлек этот сюжет?
— Много лет назад Клод Ланцман, когда представлял свой знаменитый документальный фильм "Шоа", говорил, что нельзя показать холокост в игровом кино. Тут коробит любая фальшь. В снятой "Облаве" только 15% вымысла, в основном она построена на фактах. Некоторые из них мы знали и раньше, но эта драматическая история рассказана с точки зрения детей. Именно это меня и привлекло больше всего.
— В России сочли, что "Облава" — фильм схематичный, не открывающий ничего особенно нового об эпохе оккупации.
— Не согласен. Как раз наоборот, из него видно, что простые люди могут быть и трусами, и героями, и заранее ты даже сам не знаешь, как себя поведешь: человечность — очень хрупкая материя. Но есть статистика в той истории, которую мы подняли. Немцы хотели уничтожить во время облавы 24 тыс. евреев, а истребили в результате 13 тыс. Это — разница. Более 10 тыс. спаслись с помощью укрывавших их французов.
— У вас есть какое-то личное отношение к холокосту?
— Я не еврей, но вырос в Касабланке, где в ту пору царила очень либеральная атмосфера и евреи жили дружно с христианами и мусульманами. В юности у меня были друзья, чьи родители погибли в нацистских лагерях, так что я знаю: это был настоящий геноцид, по масштабу не сравнимый ни с каким другим в истории.
— В "Облаве" у вас небольшая роль для звезды вашего калибра. Вас побудила согласиться на съемки важность темы? Вы ведь, наверное, получаете несметное количество предложений?
— Когда как. Это как море: за приливом следует отлив, потом опять штормит. Бывает, в год получаю 20-25 сценариев, а иногда только 2-3. Точно не знаю, почему принимаю то или иное предложение: только потом можно попытаться проанализировать. В любом случае я не разделяю роли на большие и маленькие, не говорю: сегодня я хотел бы сыграть брутального героя, а вот завтра чувствительного. В "Облаве" меня действительно впечатлила вся история. Она начинается, как будто это телевизионный фильм, а потом ты вдруг попадаешь на крючок — и все. Мне даже трудно было как зрителю выдержать некоторые сцены, настолько они эмоциональны.
— Говорят, вы отказались сниматься у Тарантино в "Бесславных ублюдках"?
— Мне не понравились сцены, с которых начинается фильм: не только искусственно, но и фальшиво. Хотя там и играет моя партнерша по "Облаве" Мелани Лоран.
— В свое время вы отказались и от "Матрицы". Есть ли разница — сниматься во французском или американском фильме?
— Если хороший фильм — неважно, английский он или португальский. Есть актер, есть продукт его работы: вот это Вуди Аллен, это Стив Маккуин, это Жерар Депардье. Другое дело, что в Голливуде выстроена целая звездная иерархия. Ты попадаешь на съемки, и с самого начала очень четко расписано, кто главная звезда и на сколько метров ты отстоишь от нее. В Европе не так, хотя, предположим, снимаясь с Аленом Делоном, ты тоже должен знать свое место. Во Франции гораздо меньше звезд из разряда тех, кого называют "иконами". Когда снимается очередной французский фильм, обращаются к Депардье или Клавье, если это комедия, к Бинош или Аджани — если что-то романтическое. Эти образы покрывают весь основной спрос на актеров. Играть с Аджани — это будет одна пара, с другой партнершей — другая.
— Считается, что французы сильнее в комедии, американцы — в жанре action. Вы чередуете то и другое, в последние годы стали работать с Франсисом Вебером и Жераром Депардье.
— Впервые поработав с Жераром, могу сказать, что это самый интересный человек, с которым мне приходилось встречаться. Этот ребенок-монстр снялся в 180 фильмах. Для любого актера важен стаж, продолжительность и интенсивность карьеры, но Депардье выходит из всех рамок, для него нет ничего невозможного.
— Даже сыграть Распутина. Но тут, кажется, он перешел вам дорогу. Ведь и вы готовите эту роль для другого фильма? И еще один проект — "Фантомас"...
— Распутины у нас будут разные. Меня интригует этот человек, который, хотя и считается исчадием ада, никого, заметьте, своими руками не убил. Его любили женщины, как и меня, почему бы не попробовать? Что касается "Фантомаса", первый англоязычный вариант сценария был очень плох. Потом мне прислали поправленный, на французском. Фантомаса должен играть Венсан Кассель, а я — его отца.
— Вы сказали, что на каждую роль в Америке обязуетесь сыграть минимум одну во Франции, чтобы поддержать национальное кино.
— Отвечаю за свои слова, но не люблю, когда за меня считают. Многое зависит от обстоятельств. После 11 сентября киноиндустрия в Америке пережила кризис, в этот период что-то изменилось и в моей частной жизни, возвращение в Европу оказалось неизбежным. Когда есть семья, дети, кино становится менее важным.
— А сколько у вас детей? И к какой культуре они себя относят при вашем международном образе жизни? Любят ли они кино?
— Пятеро, из них двое уже взрослых. Один пишет, другой поет — пошел по стопам своего дяди, который даже пел в опере. Я стремлюсь к тому, чтобы дети действительно были гражданами мира, говорили и по-французски, и по-английски, и по-испански. Ведь я испанец, ставший французом, моя жена — англичанка, мой сын — американец. Для своих детей я всегда держу в компьютере фильмы Чаплина и Жака Тати. Это хорошие образцы. Чаплин, будучи гением, делал по 300 дублей, сегодня в кино даже 5 считается много.
— "Облава" снималась в Будапеште?
--Прекрасный город, ни минуты не чувствовал себя туристом. Все время думал о фильме, очень нервничал и, видимо, от этого много ел, в результате набрал 20 кг.
— Как вы ощущаете свою популярность, она вам не надоела?
— Американцы очень непосредственны и, когда узнают тебя, готовы задушить в объятиях. В Париже я, конечно, не езжу в метро каждый день, но все-таки стараюсь быть ближе к людям. А вообще-то я живу в деревушке, население которой всего 2 тыс. человек, где никто не говорит о кино — только о погоде, об оливковых деревьях, о новорожденных. Там жизнь реальная. В моей деревне даже нет кинотеатра. Зато все впечатления от этой жизни и этих людей я использую в своих фильмах.