У выставки "Страна живительной прохлады...", открывшейся в ГМИИ имени Пушкина, одна цель — показать то, что хранится в фондах и чего зрители давно не видели. На сей раз это искусство Северной Европы (Дании, Швеции, Исландии, Норвегии и Финляндии) XVIII--начала XX века.
Как утверждают организаторы выставки, последний раз скандинавским искусством в таком масштабе российского зрителя потчевали в 1897 году. Тогда оно было в большой моде, и еще не ставший театральным антрепренером, но уже чуткий к модным веяниям Сергей Дягилев устроил выставку новейших течений. Все 1900-е годы он настойчиво пропагандировал финских художников.
Впрочем и до этого художники из Северной Европы котировались при русском дворе, что не в последнюю очередь объяснялось родственными связями между царскими фамилиями: шведский король Густав III был родственником Екатерины Великой, а Александр III был женат на датской принцессе Дагмар. Екатерине Второй очень нравились ее портреты работы Александра Рослина, которые она готова была покупать по любой цене и в любом количестве, "хоть тридцать штук" (несколько представлено на выставке). Шведы и датчане чувствовали себя в России как родные — их не пугали ни морозы, ни нравы. Так, некий Беньямин Патерсен с большим упоением и тщанием живописал в 1800 году "Ледяные катальные горы на реке Неве" — гигантские конструкции, напоминающие современные "американские горки".
В XIX веке место придворных живописцев, впрочем, занимала другая художественная "мафия" — итальянская, а новое увлечение скандинавским искусством вспыхнуло уже в богемной среде, на рубеже XIX-XX веков. Строчка, давшая название выставки, взята из стиха Николая Гумилева "Швеция". В театре в это время кумиром был Ибсен, чьи драмы шли в МХАТе, в музыке — Григ и Сибелиус, в живописи — Цорн, Фриц Таулов и Мунк. Коллекционеры скупали для своих особняков тоскливые пейзажи с хмурым северным небом, созвучные русской душе, и фарфор в стиле модерн, которым славились мануфактуры в Рестранде (Швеция) и Копенгагене.
Выставка не претендует на то, чтобы выстроить историю русско-скандинавских художественных связей и влияний, но лишь напоминает о том, что они были. В фонды музея попадали в основном вещи из частных собраний. Это объясняет получившуюся в результате "солянку" из живописи и графики самого разного толка, статуэток животных, монет, гипсовых медальонов по мотивам скульптур Торвальдсена, плакатов с Всемирной выставки в Париже и еще массы непонятных экспонатов вроде финской деревянной скульптуры 1953 года под названием "Придешь ли ты вечером на станцию?" (влюбленная парочка, хитрыми курносыми лицами похожая на певицу Бьорк). Не хватает только этикеток от шведских спичек.
Музейщики для всей этой мешанины придумали элегантный термин — выставка-публикация. То есть выставка того, чего еще никто не видел. Идея понравилась и посольствам — надо же как-то популяризировать свою культуру. Но образ безумного коллекционера-маньяка, помешанного почему-то на Скандинавии, который вырисовывается из этой выставки,— не самый выгодный для солидного музея.
Эту выставку, как выразилась директор музея Ирина Антонова, делали "молодые силы". От молодых сил можно было ожидать чего-нибудь более осмысленного. Но, очевидно, в музее действуют те же законы, что и в армии. Самое большее, что "деды" позволяют "салагам",— это вычистить гальюн. Или, говоря музейным языком, разобрать запасник, до которого ни у кого не доходили руки лет этак пятьдесят.
МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА
Выставка открыта до 9 мая: ул. Волхонка, 12