Сто лет назад в газете "Церковные ведомости" было напечатано объявление об отлучении Льва Толстого от православной церкви.
На самом деле анафеме Толстого никто не предавал. Хотя именно это слово, особенно после появления одноименного произведения Куприна, закрепилось в общественном сознании. Но "анафема" значит "проклятие". А знаменитого писателя, слишком увлекшегося критикой церкви, призывавшего к тому же других и даже допустившего словосочетание "мое Евангелие", именно отлучили. То есть, что называется, пометили. Указали обществу на заблудшего: "Явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа". От церкви отлучали, например, идолопоклонников и многоженцев. Это значило, что отлученный не имеет права заходить в храм, а если такое случится, служба останавливалась. К тому же честным православным не рекомендовалось называть нечестного братом и "давать им братского лобзаниям". Но объявление своеобразного бойкота не означало, что графу Толстому желали гореть в аду. Напротив, о покаянии Толстого произносились молитвы и ожидалось раскаяние. Но писатель упорствовал: "То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить Ему". Полностью разочаровавшийся в православии Толстой завещал, чтобы "мертвое его тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым".
Постановление синода в 1901 году вызвало противоречивую реакцию. У Толстого остались его толстовцы-ученики. Были сочувствующие. Настроения противников во многом выразил непримиримый Василий Розанов, возмутившийся, что синод просто вывесил "молнию". Философу рисовалась совсем другая картина расправы: "Разъяренная улица, оскорбленная его учением и тезисами, разорвала портрет его, запретила произносить его имя, выгнала бы его из пределов земли своей".
Казалось бы, теперь, когда прошло сто лет после знаменитого события, оно видится только газетной вырезкой, фактом истории. Книги Льва Толстого, слава Богу, никто не сжигал. Беря с полки "Войну и мир" или "Севастопольские рассказы", мы и не обязательно вспомним, что их автор был осужден православным обществом, начиная с синода и заканчивая его собственной двоюродной теткой. Однако нельзя сказать, что Толстого сейчас сильно любят и уважают. Все-таки отлучение оказалось для писателя неприятным. Граф получил черную метку, только не от церкви, а от долгой советской истории. "Атеист" Толстой, на свою беду, приглянулся Ленину. И вот — клеймо зеркала русской революции. Отлучение графа способствовало его подкрашиванию в красный цвет. На сегодняшний день в излюбленном интеллигентском споре о сравнительных качествах двух "главных" писателей Федору Михайловичу значительную фору дала его религиозность. Лев Николаевич пока отстает, и тут ни Болконский, ни Анна Каренина не помогут, хоть под поезд бросайся. Парадокс лишь в том, что в нынешнем не слишком религиозно образованном обществе люди зачастую получают первые уроки духовности именно от литературы. И чей-то путь к вере начинается с Толстого.
ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА