В здании Мосархинформа (2-я Брестская, 6) представлены результаты конкурса на проект перестройки Центрального дома художника. Результатов никаких, кроме демонстрации творческого, административного и человеческого кризиса московской архитектуры.
Выставку открывал главный архитектор Москвы Александр Кузьмин. Блестящий оратор, он для этого случая избрал риторический прием под названием "подчеркнутая невнятность". "Этот конкурс,— задумчиво сказал он,— родился под влиянием того, что, с одной стороны, созрела общая неудовлетворенность существующим положением вещей и требуется какое-то вмешательство, а с другой стороны — наметились конкретные шаги и даже появилась перспектива конкретного инвестора". Дальше он быстро передал слово секретарю жюри конкурса и исчез. Это исчезновение сначала показалось странным. Более внимательное изучение ситуации выявило странность того, что он вообще появился.
Осенью прошлого года Москва объявила конкурс на реконструкцию ЦДХ. Начался было скандал, поскольку объект находится в федеральной собственности, а не в московской. Представители Минкульта было запротестовали, но потом стороны пошли на мировую. В жюри конкурса были включены директор Третьяковской галереи (собственник двух третей здания ЦДХ) Владимир Родионов, министр культуры Михаил Швыдкой и председатель Госстроя Анвар Шамузафаров.
Но никого из федеральных включенных на объявлении результатов не было. Не было и никаких представителей уважаемых ведомств. Кроме того, никого не было ни от Третьяковки, ни от дирекции ЦДХ. Не было и председателя жюри академика Александра Кудрявцева. Никого.
Был только секретарь жюри Александр Ракитин. Он поведал поразительную историю. "Жюри голосовало по баллам. И вы знаете, произошло что-то удивительное. Один проект набрал 24 балла, другой — 23, третий — 22, а четвертый — 21. Вы понимаете, что в этой ситуации жюри просто не могло выбрать победителя. Мы выбрали четыре относительно лучших проекта, а из них уж лучший пусть выбирает мэр. То есть не мэр, а федеральная власть. То есть не федеральная, а... Ну, будут выбирать". Боюсь, жюри хватил какой-то мозговой паралич, наверное, осложнение после эпидемии гриппа. Уму непостижимо, какая же сложность в том, чтобы выбрать лучший из проектов, набравших первый — 24, второй — 23, а третий — 22 балла.
Но недуг жюри — только тень той проблемы, которая произошла с участниками конкурса. Вот что мне напомнил выставочный зал. В городе проходят гастроли, скажем, Иосифа Кобзона, и весь город заклеен его лицом, а хулиганы безобразничают. Один рога пририсует, другой бороду, третий вообще бог знает что. Это позитивное для имиджа артиста действие. Потому что видно, что это все равно Кобзон, а кроме того, видно, что неразрисованный он гораздо лучше, чем разрисованный.
Этим немудрящим детским хулиганством и были заняты господа архитекторы. На 34 подрамниках висело здание ЦДХ, и ему что-то пририсовывали. Авторы четырех, по определению жюри, "относительно лучших проектов" нахулиганили следующим образом. Господин Розанов (Академия архитектуры) пририсовал к зданию ЦДХ восточный купол и портик в центре. Получилось похоже на райком в Узбекистане, это как если бы Кобзону пририсовали тюбетейку. Господин Мамлеев (из архитектурного института) врисовал во внутренний двор ЦДХ слегка выпирающее из него здание Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке. То бишь Кобзону поставили ирокез. Господин Малиев не сам это придумал, а стащил, потому что творческая фантазия стащить образ ЦДХ у Музея Гуггенхайма впервые пришла господину Бокову. Он, правда, опирался не на американский Гуггенхайм, а Гуггенхайм из Бильбао, который является парафразом нью-йоркского. Это Кобзону пририсовали продвинутый, модный испанский ирокез.
При рассмотрении этих, а также и других "относительно худших" проектов (а тут лучшие и известнейшие российские мастера — господа Посохин, Асс, Хазанов и так далее) сам на некоторое время впадаешь в состояние мозгового ступора. Непонятно, что происходит. Стоит хорошее, чистое модернистское здание. Музей, между прочим. Не котельная. Вдруг у кого-то созрела неудовлетворенность — и самые уважаемые мастера бросились работать.
В Москве много объектов с куда более перезревшей неудовлетворенностью. Причем у здания ЦДХ еще живы авторы. По правилам профессиональной этики невозможно перестраивать объект без согласия автора. Ни стыда, ни совести у архитекторов, но и один из авторов, господин Сукоян, тоже особой стойкостью не отличился. Вместо того чтобы прийти и надавать пощечин коллегам, он и сам подал проект, где к фасаду пририсована маленькая колоннадка в жанре "не бейте меня слишком сильно". Все равно как если бы Кобзону предложили самого себя разрисовать, и он карандашиком добавил маленькие усики, которые издалека незаметны. Единственным извинением происходящему может быть то, что хулиганили не задаром, а по 120 тысяч рублей каждый: конкурс был заказной.
Но задание на проектирование писал не кто-нибудь, а именно Третьяковка. Там про фасады ничего не сказано. Там говорится, что реконструкция предусматривает создание гостиничного комплекса, кафе, ресторанов, саун, торговой и офисной зоны — всего 3 тысячи квадратных метров. И на это у них "просматривается перспектива конкретного инвестора".
То есть в крупнейшем музейном комплексе Москвы теперь будут номера с саунами. Если сегодня какой-либо российский музей сдаст свои площади под гостиницу, директора не то что снимут — уголовное дело заведут. Третьяковка решила действовать куда радикальнее. У музея, видимо, тоже что-то с головой от общего обнищания.
В таком случае его следует остановить. Не тут-то было. Мэр Москвы, явно тоже испытывающий неудовлетворенность от фасада ЦДХ, хватается за это предложение, даже несмотря на то, что здание в федеральном подчинении. Минкульт было начинает протестовать, но как только выясняется, что его в этом деле тоже не обидят, протесты снимает.
Одно радует: в этой истории сам собой наступает промежуточный хеппи-энд. Что-то у них сорвалось. То ли инвестор раздумал, то ли другой наклюнулся, то ли мэр весь ушел в транспорт — и все разбежались. С жуткой скоростью. Ни одного человека не осталось. Остался только секретарь жюри конкурса, который объясняет, что жюри неясно, какой проект победил, и это будет выбирать неясно кто.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН