После ареста Юлии Тимошенко в противостоянии властей и оппозиции на Украине возникла новая ситуация. Обращение руководства страны к народу и обещание дать решительный отпор "политическому деструктиву" оппозиция расценила как объявление войны со стороны властей. Из Киева — репортаж КИРИЛЛА Ъ-РАЗУМОВСКОГО.
У Лукьяновского СИЗО, пользующегося в Киеве не менее мрачной славой, чем Бутырка в Москве, вчера утром было спокойно. Анархии и уличной стихии, характерных в эти дни для столицы, здесь не наблюдалось. Обычная картина: родственники стоят с передачами, адвокаты перепрыгивают через лужи, спеша к своим подзащитным, въезжают и выезжают автозаки.
— Вы знаете, кто сейчас сидит в этой тюрьме? — спрашиваю у молодой женщины, ожидающей своей очереди, чтобы передать продукты арестованному за грабеж мужу.
— Говорят, сюда Юльку привезли,— к Юлии Тимошенко и журналисты, и простые люди относятся по-свойски и обычно называют ее просто по имени или Леди Ю.— Может, теперь нашим послабление выйдет. Кормить лучше станут.
Наивная женщина думает, что экс-вице-премьер и в камере будет пользоваться привилегиями, недоступными простым смертным, и сможет повлиять на качество баланды.
— Напрасные это ожидания,— со знанием дела говорит Андрей Кудин, испытавший на своей шкуре прелести Лукьяновки. Сын профессора Киевского университета Вячеслава Кудина, бывшего члена Национального совета по телевидению и радиовещанию, провел более полутора лет в Лукьяновке и в других тюрьмах Украины по ложному обвинению в убийстве.
— Арестованных "с биографией" в тюрьме могут посадить не в общую камеру, а, например, в "тройник",— продолжает он.— В ширину — два метра, в длину — четыре. На этой площади "прописаны" железные нары в два яруса, стол, скамейка, умывальник и параша. Свободного пространства — минимум: один внизу, трое — на нарах. А еда... Без передач с воли в Лукьяновке даже здоровому мужику выжить трудно.
— Юлия Владимировна плохо себя почувствовала еще 12 февраля,— рассказывает ее адвокат Виктор Швец.— Она уехала домой и вызвала врачей, которые диагностировали простуду и выписали лекарства. На следующий день госпожа Тимошенко предполагала остаться дома, но ее вынудили поехать в Генпрокуратуру. При предъявлении ей нового обвинения моя подзащитная заявила, что больна и по состоянию здоровья не может дать показания по существу обвинений.
Возвращаясь из Лукьяновки в центр Киева, я пытался найти хоть какие-то следы "анархии, беззакония и своеволия" или хотя бы признаки того, что психологическая война против Украины уже началась, как об этом оповестило нацию руководство страны. Несмотря на помощь сотрудников киевской милиции, мне так и не удалось найти ничего.
В палаточном городке оппозиция спокойно пила чай и обсуждала арест Юлии Тимошенко.
— Они (власти.— Ъ) с России берут пример. Там закрывали глаза на Березовского, а потом выгнали из страны. Иначе он бы порассказал как выборы Ельцина финансировал!
— И Гусинского не забудь. Та же история. Пока был послушен, его не трогали, а как в политику начал играть, так и посадили. Как Юлю — вызвали и посадили.
— Но она ж взятки давала!
— А кто тогда не давал, если требовали все? И потом, прокурорские говорят, что это все пять лет назад было. А они что, на перине все это время проспали? Это политика такая. Кучма знал все ее дела, но вице-премьером назначил. Про Лазаренко все знал, но орденом наградил и в отставку отпустил. По-хорошему, по состоянию здоровья. Теперь он в Америке в хорошей тюрьме сидит, а Юля в Лукьяновке париться будет, пока мы Кучму не скинем.
— И скинем. Он ведь "фашистами" нас обзывает.
Действительно, уже дважды за последнюю неделю президент Кучма говорил об уроках истории: "Вспомним, с чего и как начинался фашизм". Первый раз эта фраза прозвучала несколько дней назад в выступлении главы государства на совещании, где обсуждалась подготовка к празднованию десятилетия независимости Украины. Он сравнил выступления оппозиции 6 февраля в Киеве с "шабашем в Мюнхене", организованным национал-социалистической рабочей партией Германии 8-9 ноября 1923 года.
Сам ли президент до этого додумался, или подсказал кто из приближенных политологов, но логика его, видимо, была следующая. Раз на Крещатике собрались представители националистической УНА-УНСО и члены социалистической партии, то при сложении националистов с социалистами получается "национал-социализм", то есть "фашизм". И уже по ассоциации, видимо, президент вспомнил, что в ноябре 1923 года в Мюнхене также "были газетные факелы" (6 февраля на Крещатике оппозиция сжигала газеты с портретами президента.— Ъ).
По признанию людей в палатках, им теперь ясно, какую угрозу своей власти видит президент Кучма и как он будет поступать дальше. Ведь не зря же президент заговорил о войне...