Для европейской культуры историю гуманитарного знания можно написать как историю переводов Библии. Эти переводы всегда оказываются фиксацией, по крайней мере, двух явлений. С одной стороны, библейский перевод — это практический результат многолетней работы историков Древнего мира, археологов и лингвистов по воссозданию упоминаемых в Священном писании реалий, выяснению того, какие растения, животные, детали быта, культуры и культа упомянуты в тексте. Поскольку в XX веке археологические исследования тех мест, где происходили описанные в Библии события, велись очень интенсивно, необходимость корректировки русского перевода, увидевшего свет более 100 лет назад, является очевидной.
Но есть и другая сторона. Перевод — это передача средствами языка, на который он делается, всех особенностей текста оригинала. Точнее сказать, не самого оригинала, а того, как этот оригинал понимается переводчиком. И в зависимости от задач, которые переводчик Библии перед собой ставит, результат его деятельности может заметно меняться. Вопрос о том, какой этап истории библейского текста брать за основу, с которой осуществляется перевод, имеет разные варианты ответа. Можно попытаться передать на русском языке реконструированную древнейшую версию библейского текста, оставляя открытым вопрос о том, в какой степени такая реконструкция может претендовать на достоверность. Можно ориентироваться на церковную традицию. Применительно к Новому Завету это означает выбор между текстом современных критических изданий и византийским типом текста. Применительно к Ветхому Завету тоже возможны несколько вариантов. Дело в том, что церковнославянская традиция опирается на Септуагинту — греческий перевод Ветхого Завета, а синодальный перевод (это тот стандартный русский библейский текст, который употребляется и поныне) — на еврейскую Библию с правкой нескольких догматических мест по Септуагинте. Вопрос о том, каким образом в переводе должны учитываться греческий и еврейский тексты, не имеет однозначного ответа. В греческом тексте сохранился ряд архаических чтений, не сохранившихся в еврейском тексте. Современным текстологам и переводчикам приходится пользоваться огромным разноязычным материалом, и каждое их решение представляет собой целое исследование.
Нетрудно догадаться, что любой новый перевод Библии имеет массу противников. При этом, как правило, протесты и общественную дискуссию (в России, по крайней мере) вызывают не столько конкретные текстологические и богословские решения переводчиков, сколько язык перевода. Первый опыт перевода Библии на русский язык, осуществленный в первой четверти XIX века, вызывал отторжение вследствие того, что казался слишком современным. И когда в 1876 году появился так называемый Синодальный перевод, он оказался куда более архаичным, чем переводы, появившиеся более чем на полвека раньше.
И в начале XXI века история повторяется. Новый полный библейский перевод критикуется не столько в связи с правильностью или неправильностью конкретных решений, сколько в связи со стилистическими проблемами. Переводя Библию на современный русский язык, переводчикам приходится решить, на какой вариант этого языка следует переводить. Новый перевод Библии оказывается зеркалом, в котором общество в неожиданном ракурсе видит современный русский язык.