Бунт и черная икра

Фестиваль балет

Под занавес Чеховского фестиваля, проходящего при поддержке Министерства культуры России, правительства Москвы и Райффайзенбанка, в Театре имени Моссовета выступил Национальный театр танца Испании. Бывшая труппа хореографа Начо Дуато показала два его балета ("Arcangelo" и "Gnawa"), а также свежее приобретение — "Flockwork" Александра Экмана. ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА убедилась, что за будущее труппы можно не волноваться.

Волнений было много, и волновались целый год. Как раз во время прошлого Чеховского фестиваля, в котором также участвовал Национальный театр танца, стало известно, что минкульт Испании не продлил контракт с Начо Дуато, руководившим труппой 20 лет и, по сути, превратившим ее в авторский театр. Обиженный хореограф тут же принял предложение возглавить балет петербургского Михайловского театра и запретил своей бывшей труппе исполнять его спектакли, отложив приговор ровно на год. То есть компания потеряет право танцевать балеты Дуато как раз после московских гастролей. Осенью у Испанского театра танца появится новый руководитель — не хореограф, а классический танцовщик: уже объявлено, что это этуаль Парижской оперы — испанец Хосе Мартинес.

Весь истекающий сезон междуцарствия труппа провела в деятельных поисках нового репертуара, приглашая на постановки различных хореографов и показывая премьеры. На гастроли в Москву испанцы привезли две смешанные программы: балеты Начо Дуато соседствуют в них с новейшими приобретениями — спектаклями неизвестных в России хореографов.

Первая программа познакомила москвичей с Александром Экманом — 27-летним шведом с фантастическим послужным списком. Несмотря на молодость, он уже наставил тучу балетов в престижных труппах, а с осени станет постоянным хореографом знаменитого Нидерландского театра танца (NDT). Испанцам он предоставил спектакль "Flockwork", поставленный им пять лет назад для молодежной труппы нидерланского театра — NDT II. "Flockwork" прямо-таки пузырится юношеским весельем и драйвом, упакованными в дизайнерские, световые и технологические изыски. Этот многолюдный буйный спектакль, по словам хореографа, с одной стороны, представляет собой "зеркальное отражение различных общественных систем, разбросанных по всему миру", с другой — "движение людских масс, всегда стремящихся принять в чем-либо участие".

С "массами" — в самую точку, а с "системами" юный Экман перемудрил. Разве что он имел в виду, что в любой системе может найтись лидер-авантюрист, способный манипулировать настроениями толпы. В спектакле, обильно использующем бытовые жесты и не гнушающемся живой речью, эта роль отдана чернокожему артисту, обладателю лучезарной улыбки и заразительного смеха: вслед за ним кордебалет то корчится в пароксизмах хохота, то застывает с похоронными лицами.

По замыслу автора реакции сценических масс должны были зеркально отражаться в зрительном зале. Однако бдительные россияне не спешили сливаться с артистами в единую толпу — лишь сдержанно посмеивались, глядя, как артисты, одетые в одинаковые курточки и короткие штанишки (будто школьники столетней давности или лакеи из приличного дома), моментально меняли стремительный марш офисного планктона на телесную вседозволенность завсегдатаев дискотеки. Шутки шутками, а мощная финальная сцена, в которой вошедшая в раж толпа гоняет по сцене три исполинских стола на колесиках, скидывая с них отчаянных одиночек, выглядела этакой камерной метафорой политического кризиса.

По контрасту с будоражащим "Flockwork" балеты Начо Дуато погружали в блаженную медитацию. И хотя поставлены они на разную музыку и разные темы ("Gnawa" — про древнюю берберскую культуру Средиземноморья, "Arcangelo", названный по имени композитора Корелли,— про тонкие нюансы эпохи барокко), что в известной степени определило разность темперамента этих балетов, в сущности — это части одного сериала, ласкающего глаз. Сплетая и варьируя не слишком богатый набор па, Начо Дуато умудряется подавать его с бесконечной изобретательностью — так, что схожие по типу и интонации адажио и соло оказываются совершенно разными, если присмотреться к комбинациям, из которых они состоят. Это беспрерывное движение (а хореограф не терпит статичных мизансцен и пауз, он отражает танцем чуть ли не каждый нюанс музыки) завораживает. В больших дозах работы Начо Дуато напоминают черную икру. Мы-то в России за два года знакомства с хореографией Дуато еще не насытились ею, но испанцев, сидевших на этой прекрасной диете целых 20 лет, понять можно.