Все на мести

После погромов в Киргизии прошел год, но здесь обиды помнят долго, конфликт может вспыхнуть с новой силой в любой момент. Наш корреспондент проехал по местам прошлогодней войны

Искандер Аманжол, Джалал-Абад — Узген — Ош

В ходе прошлогоднего межэтнического конфликта было разрушено 220 домов, рассказывает Талантбек Исмаилов, старший эксперт Государственной дирекции по восстановлению и развитию города Джалал-Абада. А по всему югу Киргизии — 1650 жилищ. По словам Исмаилова, правительство приняло решение восстанавливать дома в три этапа. Первые два — "переходные": сначала строить жилье до 28 квадратных метров (чтобы просто было где перезимовать), потом до 70 "квадратов" и заключительный этап — до 100. Государство выделило по 50 тысяч сомов безвозвратной помощи каждой пострадавшей семье и 200 тысяч ссуды (около 4,4 тысячи долларов) с возвратом в течение 20 лет. Исмаилов говорит о проведенных тендерах и прозрачности распределения жилья. Знакомым с ситуацией в Киргизии поверить в это трудно.

Земля преткновения

На одной из центральных улиц Джалал-Абада дворы разделяют занавеси из синтетической ткани с эмблемой УВКБ ООН (Управление Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев). На ткани — следы огня. На скрип калитки выходит пожилая женщина. Ее зовут Азизахон. Она вдова, до выхода на пенсию преподавала в школе русский язык. Хозяйка рассказывает: вот там была кухня, там айван — веранда, там чулан... Восстанавливать надворные постройки никто не собирается. Был у нее и небольшой магазин хозтоваров, но от него остались только закопченные стены. И при этом она считает, что ей повезло: "Худога шукур! (Слава богу!) — восклицает она.— Никто из семьи в 14 человек, не пострадал". Тогда, год назад, узнав, что готовятся погромы, она с детьми уехала к родственникам. Вернулась, а от дома — одни головешки. На средства, выделенные гуманитарной организацией, отстроила две комнаты. От беспроцентной ссуды отказалась: "Мне уже далеко за 60. Оставлять долг в наследство детям не хочу".

Семеро взрослых детей Азизахон живут в России, некоторые из них уже получили гражданство нашей страны. Один в Москве, двое в Астрахани, один в Перми, еще один в Иркутске, перечисляет она, если бы не их помощь, просила бы подаяние. Пенсия — слезы. Она говорит, что ее дети помнят события прошлого года, и если представится возможность уехать, то она это сделает.

После прощания с Азизахон иду к Университету дружбы народов. Он недалеко от ее жилища и построен лидером киргизских узбеков Кадыржаном Батыровым. Теперь от университета остались развалины — оконные стекла лопнули, следы пламени видны на стенах. Мародеры вынесли из учебных корпусов всю мебель, оргтехнику, сейфы... В мой прошлый приезд в Джалал-Абад сотрудники вуза говорили о том, что немецкие инвесторы хотели бы взять здание в аренду и снова открыть учебное заведение, но нынче здание в руинах, а хозяин в бегах. Власти считают Батырова главным виновником прошлогоднего межэтнического конфликта, и теперь он пишет "письма издалека", (вроде бы из ОАЭ) и своей вины не признает.

Прошел мимо памятника основателю Джалал-Абада Мурзакулу Болушу. Кто-то сказал, что мифы существуют, пока в них есть потребность, а она в Киргизии велика. Мой здешний приятель и коллега, выпускник исторического факультета Томского университета Эгамберды Кабулов, с сарказмом комментировал легенду о Болуше: находившееся на этом месте селение получило статус города в 1877 году, то есть когда его "основателю" было 16 лет. Видимо, в столь юном возрасте Болуш был вхож к русскому царю или на худой конец генерал-губернатору, ведь только они имели право присваивать городской статус.

В Джалал-Абаде нет книжных магазинов. Говорят, людям не хватает денег на хлеб, какие уж тут книги... Когда ученые пытались понять, почему значительная часть населения живет в бедности, то пришли к выводу, что это напрямую связано с культурной отсталостью, делающей невозможной улучшение социального положения людей. Беднее других живут в селах. Не случайно основная масса прошлогодних погромщиков была из отдаленных горных местностей: Алая, Чон-Алая и других мест.

Окаянные времена

Примечательно, что там, где узбеки и киргизы жили вместе, разрушений было значительно меньше. Мой собеседник ходжа (то есть учитель в медресе) объяснял это тем, что прихожане, вне зависимости от национальной принадлежности, ходят в одну мечеть.

Сейчас выясняется, что предвестниками грядущей трагедии стали события то ли 1957, то ли 1967 года. Тогда подрались учащиеся Джалал-Абадского зооветеринарного техникума. Погибли 7 человек. Имело ли это национальную подоплеку? Скорее всего, да. Затем был июнь 1990 года. Узбекские хлопкосеющие колхозы почти вплотную подходили к Ошу, в котором киргизы составляли менее половины населения, причем самого бедного — многие из них не имели собственного жилья. Требования киргизов отвести им землю для гражданского строительства и стали причиной тогдашних погромов. Тогда было убито 155 человек, сожжено 262 дома, магазины и автомашины. На помощь местным узбекам приехали их соплеменники из Узбекистана. Было выдвинуто политическое требование: "Для решения проблем реального равенства и равноправия национальностей Ошскому региону Киргизской ССР предоставить статус автономии". Не дали. Спокойствие так и не наступило. Недавно скончавшийся бывший сотрудник КГБ СССР подполковник Эркебек Абдулаев писал о том, что лидеры алайской группировки киргизов на встрече с ним высказывали опасения в связи с возможной местью со стороны узбеков за ошские события 1990 года. Они говорили ему: "Мы, алайцы, в состоянии выставить три тысячи всадников за полдня. Только оружия у нас маловато". Абдулаев оценивал их мобилизационные возможности выше. Позднее оружие у них появилось. Как об этом сообщает здешняя пресса, подчиненные экс-министру обороны Исмаилу Исакову офицеры раздавали оружие гражданским лицам. То же самое делал бывший районный прокурор, а ныне депутат Жогорку Кенеша (Верховного Совета) Талант Мамытов. Список имен, причастных к погрому, может быть продолжен: мои собеседники называли еще 5-6 фамилий политиков, ныне заседающих во Временном правительстве. Все вернулось на круги своя в 2010 году — за 20 лет выросло новое поколение безземельных.

В правозащитной организации "Справедливость" ее директор Валентина Гриценко говорила мне, что по уголовным делам прошлого года осуждены 41 узбек и два киргиза. Так была определена пропорция вины. Может быть, поэтому Гриценко высоко расценивает вероятность второй волны межэтнического кризиса: "Сколько ни гни пружину, она все равно выпрямится. До той поры, пока люди не поймут, что бояться просто уже нечего, все страшное с ними уже случилось. Чувство мщения физически живет в каждом. Это может случиться, потому что уж очень несправедливо с ними (узбеками.— "О") обходятся". Гриценко обратила мое внимание на волнообразный характер арестов. Первые начались сразу же после конфликта, потом прошло какое-то время, последовала вторая волна арестов — чаще всего брали людей состоятельных. Как говорится, ничего личного, только бизнес.

Добрые самаритяне

От Джалал-Абада рукой подать до чек-пойнта "Ханабад". В 5-7 минутах езды от него находится село Бекабад, в котором во время межэтнического конфликта находился штаб по приему беженцев. Его создал неформальный лидер (он не является криминальным авторитетом) по имени Абдурахман. Он ходил по дворам селян и выяснял, кто сколько беженцев может принять. В одном доме нашли приют 150 человек, в другом — 60, в третьем — 30-40. Абдурахман обеспечивал их водой, дровами и продуктами, потом переправлял в Узбекистан. Его ближайшим помощником был некий Фуркат, такой же фермер, как и Абдурахман. Мне рассказывали, что перед началом конфликта жена и дети Фурката поехали гостить к родственникам и на обратном пути были убиты. Был тут и небольшой вооруженный отряд, который охранял беженцев. Откуда у него появились автоматы и боеприпасы — никто не знает. Не исключено, что они поступили из Узбекистана, правда, каких-либо подтверждений этому нет. Сейчас чек-пойнт закрыт. Соплеменников на узбекской стороне не ждут, самим земли не хватает.

Дальше в путь на Ош. Проезжаем Сузак. Слева находится хлопкозавод Сампа. Водитель такси по имени Эргаш, рассказывал, что возглавляемый воевавшим в Афганистане местным жителем отряд самообороны облил маслом дорогу, идущую под уклон, чтобы транспорт погромщиков не мог остановиться. На въезде в поселение была вырыта широкая траншея, чтобы бэтээры не могли ее преодолеть. Все население укрылось на территории завода. При приближении погромщиков отряд открыл огонь из охотничьих ружей — для этого в бетонной стене были проделаны отверстия. Захват завода не удался. Спустя три дня участники самообороны поддались уговорам, сдали оружие и были арестованы. Эргаш рассказывает, что сам предотвратил убийство одного киргизского паренька. Ему удалось убедить односельчан в том, что пленника можно обменять на кого-то из своих. Так же поступали и киргизы. По словам правозащитника Абдумалика Шарипова, единственное преступление, на которое пошли тамошние узбеки,— это убийство участкового милиционера. Большинство оборонявшихся приговорены к большим срокам тюремного заключения, некоторые — к пожизненному. Среди них правозащитник Алимжан Асанов. Гриценко считает, что власти просто учинили над ним политическую расправу.

Останавливаемся в Узгене. Любуюсь стройным минаретом и стоящим чуть поодаль мавзолейным комплексом, поражающим тщательностью своей отделки. Оба сооружения построены в эпоху Караханидов в XI-XII веках. Большинство населения (70-75 процентов) здесь составляют узбеки. Они выращивают хлопок, пшеницу...картофель. Я наблюдал, как стоя по колено в воде, люди сажают рассаду знаменитого узгенского риса.

Проезжаем мимо поля в Карасууйском районе. Сравнительно недавно тут была предпринята попытка самозахвата земли. Силы правопорядка вытеснили участников. Позднее власти выделили им более полутора тысяч гектаров земли, но уже в другом районе.

Поля смерти

Недалеко от Оша отправляюсь в пригородную общину Фуркат. Делаю остановку у торговок лепешками. Одна из них рассказывает: раньше она держала несколько магазинов на рынке. Теперь от них ничего не осталось, вот и приходится опять заниматься лепешками. А киргизы скупают разрушенные магазины, кафе и рестораны, платя за них сущую мелочь, жалуются собеседники. Беда в том, что вся узбекская экономика была "в тени", узбеки не имели регистрационных документов, официально выданных лицензий и патентов. Первоначально власти выделили им по 20 тысяч сомов компенсации, но позже приняли решение увеличить сумму до миллиона. Для ее получения достаточно найти двух свидетелей.

Палаточного городка в Фуркате больше нет. На кладбище у нового автовокзала две братские могилы. Фамилии большинства погибших так и не установлены.

Здесь люди — узбеки, киргизы — зачастую ненавидят друг друга. А им бы объединиться против главной напасти: засухи. Видно, как камыши у реки застыли без движения. Эксперты предрекают, что в ближайшие 15-20 лет водные ресурсы региона сократятся как минимум на треть. С другой стороны, темпы прироста населения в Ферганской долине самые высокие в регионе, вода будет все нужнее. Где ее взять? Неужели погромы — это единственный способ добыть землю и воду?