Материализация духа

Это выставка про мощи и христианские реликвии. Точнее говоря, про их культ в средневековой Европе. Легко представить, как напряглась бы ситуация, устрой подобную выставку какой-нибудь из крупных отечественных музеев — сразу пошли бы разговоры о необходимости возвращать награбленное и т. п., тем более что прецеденты действительно есть. Сначала при Горбачеве, потом при Путине, потом и при Медведеве музеи Московского Кремля под нажимом власти траншами передавали Московской Патриархии некоторую долю реликвий из царского собрания (которое, каким бы странным это ни казалось, самой церкви никогда не принадлежало).

В Лондоне, однако, выставка окружена ореолом сплошного благодушия, причем не официозного. Глава католической иерархии Великобритании, архиепископ Вестминстерский Винсент Николс не только сам посетил выставку, но и горячо призвал всех католиков Англии последовать его примеру, настаивая, что такое событие, мол, бывает только раз в жизни. Государственная Церковь Англии на выставку никак не отреагировала, что и понятно — в доктринальном смысле англикане относятся к почитанию мощей без восторга. А вот католицизм и православие в культе мощей и реликвий прекрасно сходятся. Достаточно вспомнить, какой ажиотаж вызывала в последнее время демонстрация реликвий, связанных с блаженным Иоанном Павлом II, например, пояса, который был на нем во время покушения 1981 года, и ампулы с его кровью. Одну из сутан беатифицированного понтифика, говорят, разделили на 100 тыс. кусочков, и теперь эти лоскутки приобретают верующие со всего мира.

С другой стороны, на что было досадовать архиепископу Вестминстерскому? Никаких спорных по своей принадлежности предметов на ней нет, и святыни из музеев соседствуют со святынями, предоставленными из церковных хранилищ вплоть до Ватикана. В самой идее выставки тоже нет ничего насмешливо-разоблачительного, хотя кое-какие "перегибы на местах", свойственные культу реликвий в прошлом, она с научной бесстрастностью отмечает. Ну, столетиями вызывавшей гогот вольнодумцев "крайней плоти Христовой" (а была такая реликвия — в нескольких экземплярах по всей Европе), конечно, нет. Но есть французский реликварий начала XV века с пуповиной Иисуса.

Да и пространство найдено для выставки самое подобающее — "Читальный зал" Британского музея, построенное в середине XIX века громадное купольное сооружение. Стоило умело сделать дизайн этого круглого зала — и сразу заиграла семантика этого пространства. В конце концов, идея центрического купольного храма, унаследованная от античных мавзолеев, стала ассоциироваться с христианскими святынями давно, со времен императора Константина Великого, при котором в Иерусалиме был построен самый первый храм Гроба Господня.

Примерно с тех же времен и начинается и предлагаемый выставкой хронологический отсчет. Останки мучеников почитались и раньше, но именно в IV веке начался своего рода бум почитания реликвий, сказавшийся, в том числе, в "благочестивом расчленении". Свеженайденный в Иерусалиме Св. Крест быстро был разделен на частицы, разошедшиеся по всему миру. В Иерусалиме осталась солидная его часть, но паломница уже конца IV века рассказывает, что во время обряда поклонения этой реликвии в Страстную пятницу вокруг стояли дьяконы, чьей задачей было по возможности следить, чтобы никто не отгрыз от "святого древа" еще один кусочек. Постепенно утвердилась и идея, что такому же расчленению могут подлежать не только так называемые "контактные реликвии" (одежда, скажем), но и сами честные останки святых. Со временем и на Востоке, и на Западе стало абсолютной нормой (соблюдаемой и по сей день) во время освящения новой церкви или хотя бы нового придела помещать в алтарный престол частицу мощей — в напоминание о том, что когда-то в катакомбах литургия совершалась на гробницах мучеников.

Но это функция, грубо говоря, утилитарная, строго предписанная ритуалом. Постепенно возникла и другая функция, которую современный PR-специалист цинично назвал бы имиджевой. Обладание хотя бы косточкой мизинца того или иного святого (лучше бы, конечно, уважаемого) могло в перспективе превратить захудалую сельскую коммуну в процветающий город. Паломничество в такие города было общепринятым социальным явлением, в том числе со своей индустрией набожных сувениров на память — такие на выставке тоже показываются. Только не надо в духе журнала "Безбожник у станка" так уж сразу переводить стрелки на финансовую заинтересованность. Да, реликвии страшно ценились, в том числе и в материальном смысле: король Франции Людовик Святой, как известно, заплатил за терновый венец Христа и частицу Святого Креста астрономическую сумму в 135 тыс. золотых ливров. Да, этот покупательный ажиотаж действительно, как отмечают многие комментаторы в связи с теперешней выставкой, чем-то похож на возбуждение, царящее на аукционах. Но все-таки главными собирателями реликвий были разномастные сюзерены, которые собирали их для себя, для дворцовой капеллы, а вовсе не для того, чтобы пытаться зарабатывать с их помощью деньги. К XVI веку у некоторых европейских монархов счет реликвариев шел на тысячи — куда там русским царям с их ревниво оберегаемой коллекцией в несколько десятков.

Не всегда легко понять это настойчивое стремление коллекционировать реликвии со стороны приверженцев той религии, которая в своем главном таинстве предлагает нечто несоизмеримо большее, а именно плоть и кровь ее божественного основателя,— но оно было одной из самых заметных примет средневековой духовной жизни. Реликвии могли быть даже ценнейшим военным трофеем — как было, например, в случае IV крестового похода, когда венецианцы кораблями вывозили реликвии из разоренного Константинополя (и миграции реликвий во время крестовых походов посвящен специальный раздел выставки). Причем пополнять соответствующие собрания католические монархи продолжали вплоть до XVIII века. И при этом новые обладатели реликвии всегда старались создать для нее особо торжественную "одежду" сообразно господствующему вкусу.

Собственно, это самое главное: если разбираться, то показывает выставка не столько сами реликвии, сколько реликварии. Сам священный объект доступен взгляду лишь изредка, через какое-нибудь прикрытое горным хрусталем миниатюрное окошечко. Исключением тут выглядит привезенный из Ватикана "Плат Вероники" — одна из реликвий, претендующих на то, чтобы быть тем самым Нерукотворным образом Спасителя, известным по преданиям и по византийской иконографии. Но и "Плат" вычурно украшен на барочный манер. И эта декоративность повсюду: раз уж эти бренные кусочки костей, плоти, ткани, кожи или дерева должны свидетельствовать о потусторонней славе, нет смысла скупиться на их оформление. Так и получается, что в смысле своего совершенно непосредственного, никак не обусловленного догматикой эффекта эти реликварии, сделанные в виде ковчегов, полноростовых скульптур, рук, ног, бюстов и дароносиц, выглядят преувеличенно роскошной квинтэссенцией соответствующих художественных эпох — от романики до барокко.

Лондон, Британский музей, до 9 октября