На московские экраны вышли два остросюжетных фильма из Южной Кореи — "Спрятаться негде" (Nowhere to Hide) и "Шири" (Shiri) — под общим слоганом "Неизвестная киноимперия наносит двойной удар". Один удар направлен большей частью на киноманов и эстетов, другой — на пожирателей боевиков.
Испытав на себе "двойной удар" корейства, лично я немедленно включил компьютер и создал в директории countries новую папку — korea.
До последнего времени без korea можно было запросто обходиться. Корейские фильмы лишь время от времени становились фестивальными сенсациями. Дважды они произвели скандал в Венеции своим диким брутальным садомазохизмом: сначала "Ложь" (Lies), потом — "Остров" (The Isle). Но на наши экраны если и попадали, то в виде экзотических курьезов. Ту же "Ложь" выпустили без всякой рекламы и разрешили показывать только на ночных сеансах во Дворце молодежи. Для "нормальной" публики раскосые глаза, странные гортанные звуки и столь же странные телесные совокупления азиатов никак не "катили".
Простой народ знает, что action должен быть американский, а l`amour в крайнем случае французский; никакой Корее — Южной ли, Северной — в разделе территорий места нет. Между тем "Шири" успешно доказывает обратное. Сначала этот фильм потопил "Титаник" (Titanic) в национальном прокате, потом прокатился по всей Японии, потом завоевал остальной мир.
Отчасти успех можно объяснить спекулятивностью темы. Отдел северокорейских спецслужб (нечто вроде че-геваровской "Герильи"), пытаясь сорвать мирный процесс, закладывает бомбу на стадионе, где идет футбольный матч и братаются лидеры двух Корей. Но скорее справедлив обратный ход рассуждений. Именно потому, что нация стремится к объединению и находится на пассионарном подъеме, у нее получается кино, полное бешеной энергии, легкое, свободное, плюющее на политкорректность и правила хорошего вкуса. Это настоящий крутой боевик, снятый по всем законам жанра с применением высоких технологий, плюс еще что-то незаконное: чувство трагической раздвоенности человека и нации.
Незадолго до объединения Германии Вим Вендерс (Wim Wenders) снял фильм "Небо над Берлином" (Der himmel uber Berlin) с гениальной придумкой: ангелами, способными беспрепятственно порхать на Стеной. Корейцы придумали свою метафору: шири — это пресноводная рыбка, которая водится только в Корее, зато способна плыть против течения и пересекать границу враждующих стран. Шири — это "прекрасная невеста" северных и южных мужчин, и это же кодовое слово диверсионных спецслужб, засылающих в стан врага идеальную женщину-снайпера.
Если поставивший "Шири" Дже Гю Кан (Je Giu Kan) — явный лидер национального мейнстрима, то его коллега Ли Мьюн-Се (Lee Miun-Se) — самый отвязанный корейский стилист. Несколько лет назад в конкурсе Сочинского фестиваля показали его "Первую любовь" (First Love) — первый на наших экранах опыт восточной постмодернистской лирики. "Спрятаться негде" — это как будто бы тупой сюжет про охоту детективов за наркобароном снят по заказу MTV Тарковским и смонтирован Эйзенштейном. Такого густого замеса насилия и эстетства, ломающихся о водопроводные трубы костей и кружащихся в вихре дождя листьев мы еще не видели на экране.
Вместе две корейские картины не только производят мощное кинематографическое впечатление, но и дают толчок таящейся где-то в подсознании мысли о том, какая все же это хитрая штука — национальная идея. Может, Россию следовало бы разделить пополам или натрое (как некогда Польшу), чтобы она наконец возникла. Бедная Северная и богатая Южная — обе Кореи через призму кинематографа видятся родными сестрами. Нравы северокорейского спецназа, где снайперши тренируются на живых телах ("Шири") зеркально отражают людоедские манеры южнокорейской полиции ("Спрятаться негде").
Столь же условна грань между преступниками и стражами порядка. Свора тоскующих по своим семьям, задолбанных бессонной работой детективов набрасывается на доставленного в участок мелкого барыгу и метелит его до потери пульса. После чего садятся вместе есть лапшу, полисмен спрашивает задержанного: "Ну как, вкусно? Давай, это, раскалывайся. Помоги нам выйти на главного злодея. Все-таки в одной стране живем, общее дело делаем".
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ