Вчера на Горбатом мосту "Трудовая Россия" Виктора Анпилова протестовала против введения нового Кодекса законов о труде (КЗоТ). Митинговали три часа под дождем, а специальный корреспондент Ъ ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН смотрел на них и удивлялся, чего это власти не выполнят их требования.
Толпа собралась для анпиловских митингов довольно большая. И довольно вонючая. Я понимаю, конечно, что они за Советский Союз, что они рабочие, что у них нет денег. Но вода же у них есть? Почему они никогда не моются?
Вонючая женщина у самой дороги скучающим каким-то даже голосом причитала: "Бей жидов, спасай Россию",— так, словно она торговка и кричит: "А вот блинчики-пончики".
Вонючие люди в толпе у Горбатого моста, когда не выкрикивали лозунги, грызлись между собой.
Сначала все хором: "Нас, рабочих, не скинуть со счета! Руки прочь от советского КЗоТа!" А потом между собой:
— Да капитализм нам навязывает ваш Зюганов.
— Зюганов истинный коммунист, а вы говно!
— Сами вы говно! И вот расстрелять бы вас своими руками! И никакой он не истинный коммунист. Истинных коммунистов всех в тридцать седьмом расстреляли.
И потом опять вместе: "Пей кока-колу, сникерсы жуй. День твой последний приходит, буржуй!"
Вот, значит, как они понимают буржуйскую роскошь. Да покажите вы им хоть раз омара на серебряном блюде. Может, тогда они поймут, что социальные изменения в стране необратимы.
И опять между собой:
— Че флаг-то опустила, дура! Скока тебе Чубайс платит, чтоб флаг опускала?
— У тебя самого знаешь, что опустило?
— Что?
— ...— поясняла пожилая вонючая женщина пожилому вонючему мужчине.
Грызлись, как стая бродячих собак на пустыре. Расходились и сходились, и грызлись, и ждали, пока можно будет кого-нибудь разорвать или хоть облаять.
Только старушка из Клина бегала от группки к группке и пыталась всех мирить.
— Товарищи,— кричала она,— товарищи! Не кучкуйтесь там по-отдельности! Стойте тут все вместе! Шандыбин не выйдет, пока народ не построится. Я приехала из Клина на электричке, чтобы сказать всю правду тут! Послушайте! Шандыбин не выйдет, пока народ не построится!
Бабку никто не слушал. Люди только подхватывались ненадолго в общем желании поорать: "Рабочим винтовки! Буржуям — веревки!"
И снова грызлись между собой. Из-за того, что товарищ не помнит слова какой-то народной песни. Из-за того, надо или не надо любить Путина. Из-за того, что в советское время один шесть раз ездил в санаторий в Сочи, а другой только один раз, и то в подмосковное Петрово-Дальнее.
— А теперь ты хоть знаешь, кто в этом Петрове-Дальнем живет? Березовский-гад!
— Да он же за границу убежал. Так ему и надо.
— Вот то-то же! А говорите, истинные коммунисты. Не за границу ему надо, а в Сибирь.
И снова вместе: "Наша Родина СССР!"
Или еще: "Выше-выше красный флаг! Сталин, Берия, ГУЛАГ!"
Милиционер рядом стоял молча. Скучал и слушал, как призывают к свержению государственного строя и как разжигают национальную рознь.
"Выше-выше красный флаг! Сталин, Берия, ГУЛАГ!"
Честное слово, ну неужели же хотя бы это требование несчастных стариков и старух трудно выполнить? Ну хотят они ГУЛАГа, так посадите же их прямо сейчас за демонстрацию в черные воронки, да отвезите на Лубянку. Неужели трудно?
Но милиционер скучал. Дождик шел. И очень было противно.