Вчера на Пушкинской площади молодые инвалиды из общественной организации "Перспектива" пытались обратить внимание городских властей на то, что Москва недоступна для человека в коляске. Всем желающим они предлагали сесть в инвалидную коляску и пересечь сквер у "Макдональдса". Специальный корреспондент Ъ ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН попытался это сделать, но не сумел.
На Пушкинской площади было сразу четыре Деда Мороза. Один Дед Мороз почти ничего не видел и носил очки с толстенными стеклами. Двое других расхаживали, приволакивая ноги вследствие детского церебрального паралича, и поздравляли прохожих с наступающим Новым годом. Потому что Новый год скоро, и молодым инвалидам совсем не хотелось портить москвичам настроение. Им просто все еще хочется свободно передвигаться по городу. Четвертый Дед Мороз сидел в инвалидной коляске и, говорят, добирался до места митинга полдня. Полдня туда, полдня обратно — просто чтоб часок прогуляться по Пушке.
Прохожие спешили мимо. Странным образом люди старшего поколения отворачивались от инвалидов и морщились:
— Опять эти! Они же вчера в Нижнем Новгороде уже выступали, чтобы им построили пандусы. Сколько можно?
Простая мысль о том, что выступать можно и нужно ровно до тех пор, пока мэры всех российских городов во исполнение стандартных правил ООН не построят пандусы и не адаптируют для колясочников общественный транспорт, людям этим почему-то в голову не приходила.
Зато молодые прохожие были приветливее и участливее. Они с удовольствием брали у Дедов Морозов с ограниченными возможностями листовки о равенстве прав. Я видел красивых молодых девушек, которые, когда к ним подходила Снегурочка величиной с Дюймовочку, не отворачивались от нее, а присаживались на корточки, разговаривали и получали в подарок значок со слоганом "Мы равны".
Откуда эти молодые беззаботные девушки знают, что правила корректности по отношению к инвалиду предполагают не разговаривать с ним сверху вниз, а попытаться сделать так, чтобы его и ваши глаза были на одном уровне? Им это объясняли в школе? Или идея равенства больных и здоровых как-то сама собой передается через гамбургеры и американскую газировку?
Я уверен, что когда теперешние двадцатилетние займут места в правительстве и мэрии, они построят пандусы, они адаптируют общественный транспорт. Им это будет казаться естественным, потому что равенство естественно. Но теперешние двадцатилетние займут руководящие должности лет через 20-30, и стало быть, сегодняшние молодые инвалиды не смогут получить образование, потому что трудно добраться до университета, не смогут найти работу, потому что на работу нельзя опаздывать, не смогут завести семью, потому что семью надо кормить.
И поэтому ребята из "Перспективы" говорят в мегафон на Пушкинской площади от имени миллиона московских инвалидов. Да, их миллион! И собирают подписи. И едут к зданию мэрии передавать письмо господину Лужкову. А на пути у них — пять переулков, то есть десять бордюров, ни один из которых не преодолеть без посторонней помощи.
В сквере у "Макдональдса" стояла пустая инвалидная коляска, специально приготовленная для всякого, кто пожелает испытать на собственной шкуре, что колеса по ступенькам не ездят. Я сказал начальнице "Перспективы", американской девушке по имени Денис Роза, что хочу попробовать.
— Ты правда хочешь? — обрадовалась Денис.— Мы сейчас тебе выделим инструктора и помощника.
Когда я садился в коляску, кто-то из присутствовавших журналистов сказал, что это, мол, дурная примета. Что нельзя здоровому ходить на костылях, потому что обязательно сломаешь ногу, и нельзя садиться в инвалидную коляску, потому что станешь инвалидом.
— А смотреть здоровому можно, как люди мучаются? — ответил я.— А ничем не помогать можно?
И сел. Улыбчивый парень по имени Валера объяснил мне: дабы избежать членовредительства, надо на инвалидной коляске спускаться по лестнице задом.
— Да что ж так тяжело ехать? — жаловался я.
— А ты с тормоза коляску сними.
Я снял. Ехать стало чуть легче. Но все равно тяжело. Я подкатился задом к ступенькам. Снизу меня поддерживали двое. Мне было страшно. Я немного тронул колеса, и, о ужас, коляска стала опрокидываться. Меня, правда, поймали. Но я теперь совсем не понимаю, как инвалиды спускаются по ступенькам самостоятельно.
Валера стал говорить мне, что в коляске активного типа по ступенькам спускаться полегче. Но езда в такой коляске сродни экстремальному техническому спорту, и можно, если нет опыта, перевернуться на ровном месте.
А мне еще предстояло обратно по ступенькам забраться. Двое дюжих парней тащили меня. Я крутил колеса изо всех сил. Я взмок как мышь, но поднялся только на одну ступеньку. Здоровый молодой мужик! Спортсмен! Я чувствовал совершенное бессилие и совершенное отчаяние. Мимо шла целая Тверская улица народу, но понадобилось бы человек пять помощников, чтобы взволочь мои девяносто килограммов вверх по ступенькам.
Да вы попробуйте сами сесть в коляску! Вы попробуйте — закройте глаза и не свалитесь в метро с платформы под поезд. А переход с Кольцевой на Филевскую линию вы отыщете вслепую? А вы задумывались когда-нибудь, что там пятьдесят ступенек вверх?