Уважаемая редакция!
В N 20 журнала "Коммерсантъ-Власть" в рубрике "Они о нас" вышел материал, подготовленный на основе статьи The Guardian от 16 мая 2011 года "Russia`s Winter Olympics slips into controversy over Nazi images".
Я вынужден обратить ваше внимание на то, что в журнале допущен некорректный перевод моих слов, приведенных в статье The Guardian. Цитирую его в англоязычной версии: "When I use a symbol of culture of Nazi Germany like a swastika then, of course, I use it as a representative of the victor nation".
Вот перевод "Власти": "Когда я использую символ культуры нацистской Германии, такой как свастика, тогда, конечно, я использую его как изображение народа-победителя".
А вот корректный перевод, который, согласитесь, имеет прямо противоположный смысл: "Когда я использую символ культуры нацистской Германии, такой как свастика, тогда, безусловно, я использую его как представитель народа-победителя".
Ситуация тем более неприятна для меня и арт-группы Doping-Pong, что сама статья, напечатанная в The Guardian, далеко не безупречна. Ее автор, ознакомившись с рекламной кампанией курорта "Горки Город" (ее имиджи созданы мною и арт-группой Doping-Pong), которая уже более чем полгода представлена в Москве, приходит к выводу, что в рекламе зимних Олимпийских игр в Сочи прослеживается связь с нацистскими образами. Это заключение сделано на основании субъективных мнений одного дизайнера, одного арт-критика и одной арт-группы, людей с удобной для автора статьи позицией, и представляется читателю как мнение критиков. В этом контексте ваш некорректный перевод только усугубил негативный эффект, о чем, смею надеяться, вы сожалеете вместе с нами.
С уважением, Дмитрий Мишенин, художник и основатель арт-группы Doping-Pong
От редакции. Уважаемый господин Мишенин! Благодарим Вас за внимательное отношение к журналу. Приносим извинения Вам и арт-группе Doping-Pong, а также всем читателям за допущенное нами искажение смысла цитаты. В интернет-версию "Власти" необходимые исправления уже внесены.
Добрый день, уважаемая редакция журнала "Власть"!
Вы уже публиковали около полутора лет назад мое письмо по поводу разделения понятий власти и государства. Может быть, вы сочтете возможным опубликовать и мое нынешнее письмо, посвященное легитимности и легальности российской власти в свете последних событий.
Последние инициативы В. Путина по поводу создания "Объединенного народного фронта", которому, несомненно, суждено победоносное наступление на предстоящих выборах, заставляют серьезно задуматься об источниках легальности и легитимности любой власти и особенно — современной российской. Как известно, легальность — это процедура, соответствующая закону и принятым правовым нормам, а легитимность — наличие не столь очевидно фиксируемого согласия управляемых на насилие над собой, т. е. возможность совершать действия, которые не оспариваются никем из тех, кто теоретически имеет право и возможности эти действия оспорить. Очевидно, что чем ниже уровень легитимности, тем чаще власть опирается на силовое принуждение или всевозможные манипуляции. Поэтому считается, что для того, чтобы система функционировала нормально, уровень корреляции между этими двумя понятиями должен быть весьма высоким, иначе будут происходить события, которые мы можем наблюдать последнее время по всему миру. Именно поэтому демонстрации на Западе (послекризисные события в Греции, Франции, Венгрии), по численности вполне сопоставимые или даже превосходящие ближневосточные, не приводят к бегству (Египет, Тунис) или силовым акциям (Ливия, Йемен, Сирия) политических лидеров этих стран, а сами эти демонстрации, выражая свое несогласие с отдельными решениями правительств (экономическими в континентальной Европе, военными — в США и Великобритании), никогда не ставят под сомнение саму возможность текущего поколения своих политических топ-менеджеров принимать те или иные решения, так как сама эта возможность была делегирована им обществом в ходе последних выборов. Когда этого не происходит, когда сами выборы проходят лишь легальную процедуру (выдвижение кандидатов, сбор подписей, публичная активность, день голосования и т. д.), но не проходят легитимацию ("все все понимают"), на первый план выходят силовые варианты развития ситуации: от полуавторитарных, рано или поздно кончающихся падением режима (все те же Тунис с Египтом), до авторитарных, замораживающих ситуацию столько, насколько хватает их ресурсов (Сирия, Иран, Белоруссия).
Интересно, что бывает и ситуация совпадения легальности и легитимности в нестабильных и не отвечающих вызовам современности обществах (многие страны Латинской Америки, в первую очередь Боливия, и Россия при В. Путине "тучных лет"). Однако сложившаяся ситуация в нашем отечестве на данный момент достаточно уникальна. Система работает крайне неэффективно, легальная сторона вопроса худо-бедно соблюдается (хотя она никогда не была сильной стороной функционирования режима: вспомним хотя бы необходимость санкции Совета федерации на ввод войск за пределы России и реальность лета 2008 года), а вот с легитимностью полная беда. И здесь наступает парадоксальная ситуация: во многом именно в несовпадении легитимности и легальности российской власти кроется, на мой взгляд, наблюдаемый паралич управления в, казалось бы, выстроенной и вышколенной вертикали, с одной стороны, и возможности гражданского общества влиять на эту самую вертикаль. Доходит до того, что усилий небольших, но пассионарных и заинтересованных групп давления оказывается вполне достаточно, чтобы "ужасный Левиафан" российской власти согласился с их доводами или просто поддался этому давлению. Здесь можно вспомнить и реформу школьного образования, и Химкинский лес, и деятельность А. Навального — примеры можно продолжать долго. Получается, что многотысячные демонстрации где-нибудь в Бирмингеме или Сиэтле против войны в Ираке или море разливанное людей на Елисейских полях, протестующее против повышения пенсионного возраста, не приводят к реальному результату, а выступления небольшого в масштабах нашей огромной страны количества людей (фамилию Навального, по данным недавнего социологического опроса "Левада-центра", знают не более 6% человек, а имя учителя С. Волкова, подвижнически борющегося с разрушительной школьной реформой, интервью с которым было опубликовано в вашем журнале, известно исчезающе малому числу россиян) заставляют власти судорожно реагировать.
Таким образом, получается, что реальная эффективность гражданского общества возможна как раз тогда, когда зазор между легальностью и легитимностью достаточно велик: наши политические лидеры вынуждены чуть ли не в ежедневном режиме подтверждать свою легитимность, лично борясь с коррупцией или терроризмом или устраивая тест-драйв очередному детищу российского автопрома.
И здесь приходится констатировать наличие еще одного парадокса, своего рода замкнутого круга: пассионарная часть общества не хочет и не может доверить политической элите принятие решений, априори признаваемых легитимными, отчетливо понимая, что в ее нынешнем виде эта элита недееспособна, но самым часто предлагаемым рецептом выхода из сложившейся ситуации является лишь повышение этой самой легитимности путем ужесточения легальности и приведения ее в адекватный запросам общества вид, хотя это неминуемо приведет к меньшей эффективности различных групп давления, то есть собственно самого гражданского общества, при отстаивании своих интересов.
Евгений Негров, политолог, Санкт-Петербург