Подъем переворотом

На Beat Film Festival покажут фильм Кейси Аффлека "Я все еще здесь". Со своим мокьюментари Аффлек вписывается в уже вполне внушительную традицию, но в каком-то смысле фильм выводит жанр на новый уровень.

Идея фальсифицировать документальность возникла почти вместе с самой документалистикой, так что найти корни жанра не так легко. Можно сказать, что бабушкой мокьюментари приходится радиопостановка "Войны миров", сделанная Орсоном Уэллсом в 1938 году, слушатели которой поверили, что началось инопланетное вторжение. Начиная с конца 1960-х имитация репортажа (вроде истории о бесчинствах банды старушек) становится одним из любимых приемов английской комик-труппы "Монти Пайтон". Тогда же придумывает снимать квазидокументальные фильмы Вуди Аллен. Впрочем, главный его фильм такого рода — "Зелиг", рассказ о героической жизни "человека-хамелеона", умевшего быть своим в любом обществе, появился только в 1983 году.

Через год после "Зелига" произошло и официальное рождение жанра: вышел фильм "Это — Spinal Tap" Роба Райнера — история несуществующей хард-рок-группы со всеми атрибутами: кожаными штанами, длинными волосами, пафосными гитарными соло и удивительно глупыми текстами. По сюжету Spinal Tap считают себя звездами, хотя никому не нужны. Сам Райнер играет режиссера, поклонника группы, следующего за ней в турне и пытающегося разобраться, что в голове у этих на вид совсем бездумных людей. Словом "мокьюментари" Райнер объяснял, что собственно такое его фильм. Само оно пародирует термин rockumenary, агиографический киножанр о жизни звезд, букве и духу которого "Это — Spinal Tap" следует с абсурдной дотошностью. Райнер не первым придумал сделать фильм про несуществующую группу. В 1978 году Эрик Айдл, один из участников упоминавшихся "Монти Пайтон", и Гэри Уэйс сняли "All You Need is Cash" — биографию The Rutles, пародийных двойников The Beatles. Но если Rutles были нарочито гротескны, то Spinal Tap — очень живые, они похожи на настоящую группу. Идиотскую, конечно, но мало ли идиотских групп. В течение всего фильма герои возмущаются, что магазины отказываются продавать их альбом из-за сексистской обложки — на ней некто измывается над обнаженной связанной женщиной. Меж тем обложка нового успешного альбома другой группы почти такая же: там голая женщина истязает какого-то мужика. Музыкантам долго объясняют, чем одно отличается от другого, после чего один из них вздыхает: разницу между глупым и умным часто все же очень трудно заметить. "Spinal Tap" получился именно из-за ловкого балансирования на этой незаметной границе. И неразличимость ее — пожалуй, основной принцип существования классического мокьюментари.

Едва ли не лучшим образцом жанра стоит считать "Забытое серебро" Питера Джексона и Косты Боутса. Сюжет такой: Питер Джексон обнаруживает в подвале пленки никому не известного режиссера Колина Маккензи, который оказывается пионером новозеландского кинематографа, в ускоренном темпе совершившим все открытия, на которых держится история кино годов до пятидесятых. Он Гриффит до Гриффита, Орсон Уэллс до Орсона Уэллса, к тому же гениальный изобретатель, правда довольно неудачливый: придумав в 1908 году звуковое кино, он почему-то снимает фильм по-китайски и забывает сделать субтитры. "Забытое серебро" — реконструкция жизненного и творческого пути Маккензи, с комментариями историков, знаменитостей и живых свидетелей, а также фрагментами фильмов. "Забытое серебро" практически неотличимо от настоящей "культурной" телепередачи. В смысле соблюдения канонов того, что осмеивается,— это идеальное мокьюментари. И — удивительное дело — когда "Серебро" в первый раз показали по новозеландскому телевидению, зрители поверили в Колина Маккензи. На следующий день Джексону и Боутсу пришлось даже выступать с извинениями.

Довольно быстро псевдодокументальные фильмы перестали играть в правдоподобие, превратились в независимый жанр, манеру повествования. Появились даже анимационные мокьюментари вроде "В мире животных" Ника Парка, будущего создателя "Уоллеса и Громита",— бесконечно трогательного интервью с разными животными-эмигрантами, рассказывающими о достоинствах и недостатках жизни в лондонском зоопарке. Чем дальше, тем больше мокьюментари становится инструментом для конструирования не отдельной странной истории, а целого альтернативного мира. Это может быть альтернативная страна Казахстан, где у каждого жителя с десяток сексуальных перверсий, из которой в Америку отправляется Борат. Или фантасмагорической город-сон из гениального "Моего Виннипега" Гая Мэддина, полностью придуманной истории родного города канадского сюрреалиста. Обман, дураченье в таких фильмах перестает быть главной целью, или по крайней мере это обман нового, большего уровня — примерно, как художественное кино. Или как документальное.

Художественные мокьюментари всегда балансировали между откровенным издевательством над документальностью и попыткой взять от конкурирующей ветви кино ее убедительность. Отчасти этот жанр — своего рода романтический реванш иллюзии, попытка доказать, что зритель может поверить в самую неубедительную вещь, если торжественно изобразить ее настоящей. Кейси Аффлек снял фильм, формально продолжающий эту традицию, но в действительности издевающийся над ней почти так же, как само мокьюментари над документальным кино. "Я все еще здесь" — это мокьюментари, осуществленное в реальности. Аффлек и Феникс не дурачат зрителей — те как раз понимают, что перед ними постановочный фильм. Но в течение года перед этим они тщательно фальсифицировали саму реальность, заставляли коллег, репортеров, поклонников верить в кризис Феникса и его перемену профессии. Таким образом, внешняя "настоящая" реальность оказалась своего рода декорацией для мокьюментари. Жанр перевернулся с ног на голову.