На Западе людей уже давно лечат не врачи, а фармацевтические компании. В скором времени нечто подобное ожидает и нас.
Монополия на болезни
Западная печать в последние дни пестрит сообщениями о том, что ученые — особенно химики и биологи — приветствуют объединение Glaxo Wellcome и SmithKline Beecham. Их радость понятна, поскольку объединение крупнейших фармацевтических фирм сулит увеличение средств на разработку новых лекарственных препаратов, а следовательно, новые рабочие места и жирные гранты для ученых.
Сегодня реализация только 30% продаваемых по рецептам лекарств приносит доходы, покрывающие затраты на их разработку (они составляют около $500 млн). Чтобы сохранить свои позиции на рынке, фирмы вынуждены объединяться. А поскольку большинство фармацевтических лабораторий ведут аналогичные изыскания, объединение научного потенциала нескольких компаний позволяет в несколько раз сократить затраты на разработку препарата и сроки его вывода на рынок.
Человечество тоже вроде бы должно радоваться, поскольку благодаря слиянию компаний средний срок разработки нового лекарственного препарата сокращается с 7,1 года до 4,5 лет. Соответственно, снижается себестоимость препаратов.
"Мы полагаем, что снижение цен из-за давления на производителей со стороны основных покупательских групп, таких, как правительства и поставщики услуг в области здравоохранения, приведут к снижению числа крупных участников мировых фармацевтических рынков с примерно 20-ти сегодня до, возможно, 13-ти в 2005 году",— считает представитель PricewaterhouseCoopers (кстати, эта консалтинговая компания — тоже продукт слияния).
Бизнес-аналитики утверждают, что в результате слияний и поглощений фармацевтический рынок в конце концов поделят между собой 6-10 крупных компаний. Консультант из Кембриджа Мартин Постл считает это нормальным: "Если вы сравните фармацевтическую промышленность с автомобильной или электронной, то повсюду три-четыре компании занимают более 50% мирового рынка. Фармацевтическая отрасль — самая раздробленная".
Glaxo Wellcome является лидером по производству препаратов против мигрени, астмы и вирусных инфекций, в том числе СПИДа. SmithKline Beecham лидирует в производстве вакцин, антибиотиков, антидепрессантов и новых антидиабетических препаратов. Понятно, что объединенная компания будет лидировать в области лекарств для больных СПИДом, астмой, диабетом, а также средств от депрессии. Однако в онкологии лидерами остаются Merck и Pharmacia & Upjohn, в области сердечно-сосудистых препаратов доминируют Pfizer и та же Merck.
Поскольку болезни человечества разнообразны, можно быть фактически монополистом в области лечения какой-либо одной из них, не привлекая внимания антимонопольных комитетов. Что такое 7,5% рынка (их получит объединенная Glaxo SmithKline) по сравнению с 50% в автомобильной промышленности?
Чтобы понять, какими могут быть последствия монополизации рынка лекарственных препаратов, нужно представить себя на месте больного, к примеру, астмой. Сегодня десятки фирм предлагают сотни способов лечения этой болезни. Одни из них экономичнее, другие — эффективнее для детей, третьи лучше помогают людям, у которых, помимо астмы, наблюдается еще нейродермит или гипертония. Какой способ выбрать именно вам, решает врач, ориентируясь на свои знания, опыт, интуицию и ваши финансовые возможности. Фирма, монополизировавшая рынок препаратов против астмы, разумеется, заинтересована в том, чтобы выпускать лекарство для самой многочисленной группы людей. Этому способствует не только логика бизнеса, но и вся логика современной медицины, превратившей принятие клинических решений в конвейер, называемый "эпидемиологическим подходом".
Победа количества над качеством
Суть эпидемиологического подхода в том, что выбор методов лечения осуществляется на основе "строго научных данных", полученных на больших группах больных. Выбранные случайным образом испытуемые подвергаются воздействию процедуры или лекарства в условиях, которые позволяют избежать субъективной оценки действия проверяемого метода как со стороны больного, так и со стороны врача. Если выясняется, что препарат А помог 60% больных, а препарат Б — только 40%, то врачам рекомендуется выписывать пациентам препарат А. Врач запрашивает подготовленную экспертами информацию о данном заболевании и применяет ее при лечении больного.
За соблюдением этих рекомендаций на Западе строго следят страховые компании и профессиональные комиссии. В случае осложнений в ходе лечения врач всегда может сослаться на то, что следовал инструкции. А если вы не входите в число тех, кому препарат А должен помочь, то это — ваши личные трудности. Врач вряд ли решится рисковать своей репутацией, выписывая вам не рекомендованное лекарство, потому что в этом случае его действия можно легко оспорить в суде.
Такая жесткая стандартизация принятия решений в принципе полезна, поскольку гарантирует большинству больных эффективную помощь независимо от компетентности врача. Однако в ситуациях, когда необходимо найти нестандартное решение, врач, ограниченный со всех сторон инструкциями, бессилен. Если вы, например, больны астмой и отказываетесь расстаться со своим персидским котом, потому что тогда у вас от переживаний подскочит давление, то "доказательная медицина" вам вряд ли поможет.
Эпидемиологический подход неизбежно удаляет из поля зрения врача отдельного человека. Медицина же исторически ориентировалась на сугубо личные чаяния, которые ярко выразились в словах одного больного: "Мне наплевать, что кто-то выздоровеет вместо меня, чтобы выполнить норму!"
Эпидемиологический подход легко использовать и как инструмент социальных манипуляций. Например, для лоббирования выпуска тех или иных лекарственных средств, объявив альтернативные "не соответствующими стандартам доказательной медицины". Поскольку денег на проведение дорогостоящих масштабных исследований у небольших фирм нет, их препараты неизбежно будут вытеснены с рынка продукцией фармацевтических гигантов.
Болейте правильно
Российская медицина до недавнего времени была далека от западных конвейерных методов лечения. Практикующие врачи лечили пациентов, ориентируясь в основном на здравый смысл, интуицию и советы коллег. Когда на российский рынок потоком хлынули препараты западных фирм, врачи растерялись. Во-первых, выбор оказался слишком велик, а информации — слишком мало. Во-вторых, западные фирмы не преминули воспользоваться передовыми маркетинговыми технологиями, всячески убеждая врачей в достоинствах своих препаратов. Разумеется, отечественные лекарства вскоре оказались почти полностью вытеснены с фармацевтического рынка.
Спохватившись, Минздрав решил защитить отечественного производителя, а заодно и соблюсти международные стандарты. На днях были утверждены новые правила выписки рецептов и отпуска лекарств. Отныне рецепты будут выписываться согласно разработанным Минздравом стандартам лечения, в которых приводятся списки лекарств для каждой конкретной болезни. Такие национальные лекарственные формуляры есть во всех странах, и только недавно аналогичный формуляр появился у нас. Разумеется, в отечественном списке приоритет отдается лекарствам российского производства. Если же больному не помогает ни одно из лекарств, перечисленных в стандартном списке, и ему требуется более дорогой импортный препарат, рецепт должен выписать не один врач, а целый консилиум.
Например, если пациент находится в больнице, то, помимо подписи врача, на рецепте должна стоять еще подпись заведующего отделением. А если больной лечится амбулаторно, рецепт заверяет не только лечащий врач, но еще и клинико-экспертная комиссия, выносящая заключение относительно необходимости использования того или иного лекарства. Заключение клинико-экспертной комиссии требуется и тогда, когда один курс лечения стоит больше четырех минимальных зарплат. Причем пациента обязательно должны предупредить о высокой стоимости лекарства.
Минздрав, видимо, руководствовался благими намерениями. Но в результате он уничтожил то единственное, в чем наша нищая медицина еще могла конкурировать с богатой западной: способность врачей принимать самостоятельные решения. Разумеется, для того чтобы лечить больных в наших условиях нашими лекарствами, нужны опыт, талант, умение думать. Теперь же их обязали придерживаться инструкций, написанных по западному образцу, но рекомендующих заведомо менее качественные препараты. Иными словами, взяли худшее из двух систем: чрезмерную западную стандартизацию соединили с нашими не всегда качественными лекарствами.
Таким образом, экономика и у нас в стране побеждает медицину, правда, несколько по-своему. Насколько эта практика приживется, покажет будущее. Пока же ясно одно: и на Западе, и у нас медицина перестает быть искусством, в котором главную роль играют опыт, интуиция и талант врача. Она становится стандартизированной процедурой, при которой от врача требуется лишь четкое соблюдение прописанного в инструкции алгоритма. Ему больше не нужно будет мучиться, выбирая из десятков имеющихся лекарств то, которое больше всего подходит в данном случае. Этот выбор сделают за него в одном случае западные фармацевтические гиганты, а в другом — родной Минздрав. Пациентам же можно посоветовать лишь одно: болейте "правильными" болезнями.
АННА ФЕНЬКО
--------------------------------------------------------
Поскольку денег на проведение дорогих исследований у небольших фирм нет, их препараты неизбежно будут вытеснены с рынка продукцией фармацевтических гигантов
Теперь в России будут выписывать рецепты согласно разработанным Минздравом стандартам лечения. Если к вам они неприменимы, то это ваши личные трудности
--------------------------------------------------------
Сделка века
В результате объединения Glaxo Wellcome PLC и SmithKline Beecham PLC будет образована компания Glaxo SmithKline. Нынешние акционеры Glaxo будут владеть 58,75% акций новой компании, инвесторам SmithKline будет принадлежать 41,25% Сделка оценивается в $75 млрд. Несмотря на то, что обе объединяющиеся компании британские, операционная штаб-квартира единой корпорации будет располагаться в США, а в Лондоне останется лишь главный офис Glaxo SmithKline. По всем основным показателям (доля мирового рынка — 7,3%, объем продаж — $27 млрд, рыночная капитализация — $189 млрд) новая компания будет занимать первое место в мире среди фармацевтических фирм.
Продукция Glaxo SmithKline
Противоязвенный препарат Zantac (лидер продаж по рецептам в 1998 году), Relenza (средство против гриппа), Epivir и Trizivir (средства против СПИДа), Imitrex (лекарство против мигрени), Avandia (средство против диабета), Paxil и Seroxat (антидепрессанты), Augmentin (антибиотик), Lymerix (средство против болезни Лайма), Zyban, Nicorette, NiQuitin и NicoDerm (средства, способствующие отказу от курения), средства против астмы, вакцины, а так же зубные пасты Aquafresh и Macleans и пастилки от изжоги Tums.
-------------------------------------------------------
Хроника слияний и поглощений
В 1989 году 10 крупнейших фармакомпаний мира контролировали около 25% мирового рынка. В 2000 году этот показатель составляет уже 43,4%. Вот как это происходило.
1989. Американская фармацевтическая корпорация Bristol-Myers за $12,1 млрд стала владельцем американской же компании Squibb. Была образована новая компания — Bristol-Myers Squibb, сразу занявшая одно из ведущих мест в списке крупнейших производителей лекарств мира.
В том же году в результате сделки в $7,9 млрд между британскими компаниями SmithKline Betman и Beecham появилась корпорация SmithKline Beecham.
В то время объединение фармацевтических компаний казалось скорее исключением, нежели правилом. Ситуация изменилась спустя четыре года. Дело в том, что к середине 90-х подошло время окончания действия патентов на препараты, международные продажи которых во многом обеспечивали спокойное существование крупных фармацевтических компаний.
Чтобы компенсировать потери, компаниям необходимо было выпускать на рынок все новые и новые разработки. Однако из-за роста цен на исследования в одиночку это делать многим компаниям уже не удавалось. Единственной возможностью стало укрупнение корпораций. Слияния и поглощения в фармацевтическом бизнесе стали происходить одно за другим.
1993. Крупнейшая фармацевтическая компания мира Merck (США) за $6,9 млрд покупает американскую Medco.
1994. American Home Products (США) приобретает одну из ведущих фармацевтических компаний Америки American Cyanamid за $9,6, а швейцарская Roche Holdings покупает за $5,3 млрд компанию Syntex. SmithKline Beecham за $2,9 млрд приобретает американскую Sterling Health.
1995. Американская Upjohn объединяется со шведской Pharmacia (сделка оценивается в $6,8 млрд), а чуть позже происходит самая громкая на тот момент сделка: британская Glaxo приобрела Wellcome за $14,4 млрд и стала крупнейшей фармацевтической компанией мира.
1996. Швейцарские компании Ciba-Geigy AG и Sandoz AG объединяются, создавая новую фармацевтическую суперкомпанию Novartis SA, которая становится второй по объему продаж фармацевтической фирмой мира.
1997. Швейцарская Roche Holdings приобретает за $11 млн международную фармацевтическую корпорацию Boehringer Mannheim Group.
1998. American Home Products покупает за $33,9 млрд компанию Monsanto.
1999. В результате сделки между шведской Astra AB и британской Zeneca PLC создана AstraZeneca Corporation, а сделка между французской Rhone-Poulenc и германской Hoechst Marion Roussel привела к появлению компании Aventis, сразу же занявшей первое место в списке крупнейших производителей лекарств.
2000. Объявлено о слиянии Glaxo Wellcome (#9 списка Fortune крупнейших фармацевтических компаний мира) и SmithKline Beecham (#8 того же списка). Новая компания станет крупнейшей в мире фармацевтической корпорацией. Объявлено о предстоящем слиянии Pfizer и Warner-Lambert Co.
--------------------------------------------------------
"Если фирмы не будут укрупняться, наука остановится"
Так считает доктор медицинских наук, доцент кафедры фармакологии Медицинской академии имени Сеченова Виктор Гандель.
Укрупнение характерно для любой промышленности, и в этом нет никакой опасности. Наоборот, сегодняшняя фармацевтика — это высокотехнологичная отрасль, в которой необходимы огромные средства на разработку новых препаратов. Поэтому концентрация капитала неизбежна. Если фирмы не будут укрупняться, наука остановится и мы не получим новых препаратов.
В фармацевтической промышленности действительно существует специализация фирм в определенных областях. Но она не приведет к тому, что препаратов станет меньше. Срок жизни одного препарата — 18-20 лет, а за такой срок фирмы еще сто раз успеют распасться и объединиться с кем-то другим. Что же касается мелких производителей, то для них всегда найдется своя ниша.
Не нужно также бояться, что стандарты так называемой "доказательной медицины" не будут учитывать конкретного человека. В результате эпидемиологических исследований из 50-60 аналогичных препаратов отбирается, предположим, десяток тех, что удовлетворяют стандартам "доказательной медицины". И тогда фирмам, выпускающим остальные препараты, нужно либо сделать свои лекарства столь же эффективными, либо заняться чем-то другим. Никакого заговора нет и не может быть. То, что хорошо для промышленности, хорошо и для потребителя. Это закон рынка.
--------------------------------------------------------
Пять лекарств-монополистов
Все попытки антимонопольных органов разных стран мира воспрепятствовать объединению крупных фармацевтических компаний оканчивались неудачей. Формально ни одна из существующих корпораций не может быть признана монополистом — слишком незначительна контролируемая ими доля рынка. На самом деле монополия существует. Но не на фармацевтическом рынке в целом, а на рынке отдельных препаратов. Почти каждая из крупнейших компаний выпускает лекарство, которое можно считать монополистом в той или иной области медицины. Вот только несколько примеров:
Zantac (ранитидин гидрохлорид) — противоязвенный препарат компании Glaxo Wellcome до 1998 года был самым покупаемым препаратом в мире (из тех, что продаются по рецептам). Даже сейчас, когда срок патента на производство Zantac истек, Glaxo продолжает оставаться крупнейшим в мире производителем ранитидина гидрохлорида, а сам препарат — наиболее покупаемым противоязвенным лекарством в мире.
Zovirax — лекарство против герпеса, выпускаемое фирмой Glaxo, остается "бестселлером" среди подобных лекарств.
Retrovir (AZT) — препарат, которому Glaxo обязана своим лидерством на мировом рынке средств против СПИДа. Он применяется при лечении почти 100% пациентов.
Viagra — таблетка от импотенции, запатентованная компанией Pfizer, является самым популярным лекарством в своей области.
Prozac — абсолютный мировой лидер среди антидепрессантов, позволяет выпускающей его компании Eli Lilly оставаться лидером на этом рынке.
--------------------------------------------------------
Как фармацевты покупают врачей
Рассказывает заведующий лабораторией психокоррекции одной из городских клиник, попросивший не называть его имени.
Чем богаче фармацевтическая компания, тем больше у нее средств воздействия на потребителя. В психиатрии потребители — это в основном врачи и больницы, поскольку без рецептов психотропные препараты практически не отпускаются. И все сколько-нибудь крупные лечебные центры уже почувствовали на себе этот прессинг.
Сначала на имя главного врача приходит вежливое письмо с пожеланиями успехов в работе, к которому прилагается красочный буклет, описывающий чудодейственные свойства нового препарата. Потом его и его коллег приглашают на конференцию, где выступают врачи, проводившие испытания данного препарата и убедившиеся в его эффективности. На конференции вас поят бесплатным кофе и раздают какие-нибудь мелочи: блокноты, ручки, портфели с рекламой лекарства. Если вы заведуете крупной клиникой, вам делают предложение о проведении в вашей больнице клинических испытаний. Разумеется, не бесплатно. Вы — нищий, в вашей клинике не хватает не только лекарств, но и оборудования. Вас соблазняют возможностью бесплатно разжиться, например, магнитным томографом — прибором, о котором большинство отечественных клиник боится даже мечтать. Если вам не нужен томограф, вам обещают, что вы выступите с докладом о результатах испытаний на конференции в Париже. Уже бывали? Тогда в Милане. Можно поехать с женой. Разумеется, за счет фирмы. Не хотите с женой? Тогда можно с парочкой сотрудниц. Если вы и после этого продолжаете сомневаться в эффективности антидепрессанта, которым вам предлагают лечить своих пациентов, то, вероятно, сами страдаете неизлечимой депрессией.
--------------------------------------------------------
Вы какие лекарства любите?
Константин Боровой, бывший депутат Госдумы. Никакие лекарства вообще не люблю, предпочитаю лечить все болезни голоданием. Я стараюсь теперь не покупать дорогих препаратов, поскольку почти все перепробовал и могу заверить, что большинство из них — полная и абсолютно неэффективная ерунда, которую нам бесстыдно впаривают проходимцы.
Николай Тонков, генеральный директор компании "Ярославский шинный завод". Я привык к старым русским средствам лечения, а если это не помогает, то пью только отечественные препараты, к которым привык с детства. Если необходимо принять аспирин, то принимаю отечественную ацетилсалициловую кислоту. От болей пью анальгин или тетрациклин. А западные аналоги не только дороги, но и менее эффективны.
Анатолий Ромашин, актер. Новым, а уж тем более модным лекарствам я не очень доверяю. У меня постоянная аритмия, и мне просто опасно в таком случае полагаться на рекламу. Тем более, аритмию лечить — это не капли в нос капать, это вещь серьезная. И дорогая. Другое дело, если лекарство прошло на Западе огромное количество испытаний и всеми признано, как, например, швейцарские средства от аритмии. Но все равно я предпочту отечественные. Тем более, как ленинградцу-блокаднику, мне они обойдутся значительно дешевле.
Олег Попцов, генеральный директор издательского дома "Пушкинская площадь". Поскольку у меня хроническая язва и остеохондроз, выбирать особенно не приходится. К новым лекарствам я подхожу очень осторожно, а цена их просто возмущает. Лекарства сейчас стоят бешеные деньги. Если глазные капли за 80 рублей я еще себе могу позволить, то их новый аналог за 500 рублей меня приводит в ярость.
Владимир Лещенко, генеральный директор торговой компании "Витори". Я доверяю только тем лекарствам, которые хвалили не только в рекламе, но и мои знакомые. Даже если мне посоветует фармацевт новый препарат, я побоюсь его покупать: новое всегда страшит. Да и побочные эффекты в новых лекарствах, как правило, до конца не изучены.
Григорий Голубков, вице-президент консорциума "Золотой век". Новые лекарства. Конечно, они всегда дорогие, зато намного эффективнее своих старых аналогов. Раньше мы все при головной боли принимали анальгин, а теперь — новые обезболивающие. И об анальгине даже не вспоминаем. Главное, не злоупотреблять.