В московском театре "Геликон-опера" завершился трехдневный фестиваль, посвященный музыке забытого гения ХХ века австрийского композитора Эрнста Кшенека (1900-1991).
Ровесник века, венский чех-полукровка, принявший во второй половине жизни американское гражданство, умерший в Калифорнии, но похороненный (по завещанию) в Вене, при жизни Эрнст Кшенек (Ernst Krenek) совершенно напрасно считал себя писателем и очень правильно — композитором. Альпийские образы его графоманской поэзии сегодня кажутся добротными подобиями современного Кшенеку Рильке. Зато музыка с первого взгляда поражает абсолютным несходством с чем бы то ни было.
Оргкомитет кшенековского мини-фестиваля (в лице Юлии Пекарской, композитора Александра Щетинского и пианиста Юрия Полубелова) спровоцировал любопытство немногочисленной, но придирчивой аудитории наипростейшим образом. Он избежал сравнения Кшенека с его более известными современниками-сателлитами и устроил легкую конспект-пробежку по Кшенеку образца 20-х, 30-х, 40-х и 50-х годов. Эффект поразил.
Оказалось, композитор Кшенек абсолютно не сомневался, что проживет долго. Именно потому он и не позаботился об унификации собственного творчества. Сегодня это удивляет, ведь авторство каждой новации в ХХ веке заботливо патентовалось самими изобретателями. И вдруг Кшенек, который, как выясняется, автор первой джазовой оперы ("Джонни наигрывает") не только в Европе, а и вообще ("Порги и Бесс" Гершвина были написаны аж через семь лет после европейца-Кшенека). То же самое и с додекафонией, традиционно приписываемой нововенцам Шенбергу--Бергу--Веберну (Schonberg--Berg--Vebern). Кшенека знают лишь как соавтора Шенберга по учебнику, но не как композитора-практика, убедительно адаптировавшего эту систему в собственной музыке.
Сыгранная под эанавес в "Геликоне" экспрессивно-лирическая опера для четырех солистов и фортепиано "Цена доверия" (одна из двадцати четырех у Кшенека) произвела впечатление странного гибрида европейской пронзительной разочарованности с бродвейской обязательностью хеппи-энда. Занятно, что зализывая раны второй мировой войны, в 1945 году Европа никак не отреагировала на лирику этого сочинения. Чтобы стать актуальным в Европе, такому искусству предстояло дозревать еще минимум двадцать лет, а Америке — пройти через "новую простоту" и Джона Кейджа (John Cage). Впрочем, ни к тому ни к другому Кшенек уже не имел отношения: получив американское гражданство, он увлекся хай-теком и стал сочинять электронную музыку.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ