Искусство как впечатляющая шарада, мир как простодушная головоломка — так выглядят "Видения будущего", главная выставка парижского сезона, открывшаяся в Grand Palais. Впервые в истории Grand Palais здесь выставлены не только вечные ценности истории искусств, но еще и комиксы и работы Ильи Кабакова. Специально для Ъ — корреспондент "Домового" АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
Пока над Европой бушуют стихии, массмедиа организует усталому человечеству ураганы интеллектуальные: то открытие Америки или юбилей Гете превратятся в планетарную катастрофу, то Пушкина начнут повсеместно насаждать, словно картофель при Екатерине. Последняя модно-прибыльная тема связана с цифрой 2000 и комплексом конца света. Выставки, посвященные Апокалипсису, прошли во всех европейских центрах, от Цюриха до Лондона. Но самыми изящными, как обычно, оказались французы: их высказывания по поводу Страшного суда, представлений о рае и идеальном государстве не только выглядят витиевато-изысканно, но и способны заменить курс лекций по истории утопии, религиям мира и подсознательном всего человечества.
"Видения будущего. История страхов и надежд человечества" рассказывают о Древнем Китае и Вавилонской башне, буддизме и мусульманстве, единорогах и русской революционности. Зрителю, чтобы у него голова не пошла кругом на "Видениях будущего", стоило готовиться к выставке заранее. И посещать в последнее десятилетие как минимум все экспозиции в Grand Palais, а еще лучше во всем Париже. Следы предшественниц можно обнаружить во всех разделах нынешнего проекта: в тех, что рассказывают об африканских культах и утопическом мышлении, где показывают фантастические фильмы 1910-х с их поразительными спецэффектами, проекты идеальных городов от Просвещения до Малевича и комиксы, этот неожиданно вознесшийся к интеллектуальным высотам жанр, еще недавно считавшийся низким и постыдным.
Поумневшие комиксы присутствуют, собственно, повсюду в "Видениях" — они скрепляют это пространство, способное взорваться изнутри от смешения эпох и стилей, переходов от египетской мумии и погребальных всадников китайских императоров к иллюстрациям "Божественной комедии" Данте и далее к образам небесного города Иерусалима и татлинской башне Третьего Интернационала. Зрителя неподготовленного такое сочетание несочетаемого способно деморализовать и растоптать окончательно. Массмедиа приучают его к простым и эмоционально внятным ходам. Не случайно очереди стоят на проходящую в соседнем зале выставку о Средиземноморье, составленную по законам арифметики (ах, Лазурный берег! ох, красивая Ницца!), а на "Видениях" гораздо пустыннее. Поскольку это уже высшая математика. Для понимания которой, увы, недостаточно чтения буклета или каталога.
Эстетический шок, вызванный сложностью созданной шарады, оказывается для многих сильнее ощущения безопасности наших мечтаний. Такое впечатление возникает по ходу осмотра. Дело тут, конечно, не в цифре 2000, призванной подвести итог человеческому развитию, и даже не в неискоренимой привычке жить в постоянной атмосфере страха перед близким осуждением и наказанием — это скорее проблема социологов и психологов. Но в самой способности (точнее, неспособности) долго и страшно самих себя пугать. В самом феномене искусства, призванном выявить недопроявленное, прояснить смутное, запечатлеть эфемерное. Мир думает, что он принадлежит сам себе, но в итоге он оказывается лишь частью художественного высказывания, порой запутанного и сложного, почти всегда противоречивого. Все это противоречит скептической природе массмедиа, считающих, что загадок нет, по крайней мере после выхода очередной телепрограммы или свежего номера газеты.
Французов убеждают, что главная выставка Франции этого сезона закроется вечером 1 января 2001 года неслучайно. И знаковая дата станет последним символическим актом экспозиции, посвященной исключительно эсхатологическим явлениям. Многим хотелось бы верить, что наутро после нее мы проснемся в совершенно ином, поумневшем и улучшенном мире.
Парижский рассказ о Страшном суде и поисках земли обетованной (таитянские дамы Гогена и купальщицы Сезанна — вряд ли найдется что-либо ближе к садам Эдема) завершается двумя современными работами (случай сам по себе редкий в истории Grand Palais). Сперва — небесно-космическая видеоинсталляция Тома Шеннона "Airlands" (2000), и следом — "Наводнение в музее" Ильи Кабакова (1992). Его социалистический реализм в музее с протекающей крышей подводит итог тысячелетним поискам и страданиям. Этот ироничный финал и возвращает уже вознесшегося было посетителя на землю.