Пабло Пикассо (Pablo Picasso) был не только гениальным художником, но и членом Французской компартии и намеревался написать героическое полотно с обнаженным Сталиным. Однако передумал, убоявшись критики своих товарищей по партии, и без того сурово осуждавших его за неприятие социалистического реализма, правда, при этом охотно получавших от него материальную помощь. С подробностями специально для Ъ — ХУАН КОБО, корреспондент РИА "Новости" в Испании.
Подробности творческих планов гения относительно обнаженного Сталина изложены в книге английского исследователя Джердже Атлея (Gertje Utley) "Коммунистические годы" (The Communist Years), изданной Йельским университетом. Пикассо вступил в компартию во время нацисткой оккупации Франции. После войны художника, правда, не заставляли ходить на партийные собрания, но он часто украшал президиумы всевозможных партийных мероприятий, а главное — дарил свои картины руководству ФКП, которая затем продавала их для пополнения партийной кассы.
В тот период своей жизни Пикассо искренне верил в идеалы коммунизма, но его долго не удавалось уговорить написать Сталина. Однако два раза он поддался. Первый — в 1949 году, когда отмечалось 70-летие "вождя народов". Правда, в этот раз художник ограничился аллегорией, нарисовав руку с бокалом вина, а над бокалом слово "Сталин", окруженное лучами, и ниже — "За твое здоровье!".
Панибратский рисунок вызвал резкую критику товарищей по партии. Но ее можно было считать пустяком по сравнению с бурей страстей по поводу другого произведения Пикассо, созданного по настойчивой просьбе руководства ФКП в связи со смертью Сталина в 1953 году. В газете Les Lettres francaises появился портрет вождя с глазами мечтателя и крепким подбородком бойца, который художник, судя по всему, с максимально возможным для него приближением к реализму срисовал с фотографии молодого Сосо Джугашвили. На следующий день коммунистические издания L`Humanite и France Nouvelle обрушились на Пикассо за "оскорбление" памяти руководителя международного коммунистического движения. А 18 марта, когда не прошло и двух недель после кончины Сталина, секретариат ЦК ФКП принял заявление, в котором "категорически" осудил публикацию портрета Сталина, "выполненного товарищем Пикассо". В коммунистических изданиях появилась масса писем читателей, которые беспощадно осуждали художника. В одном из них, например, утверждалось, что изображенный им образ вождя не имеет ничего общего "с нашим горячо любимым великим Сталиным". Но особенно рассержены читатели были тем, что Пикассо, которому и так многое прощалось, позволил себе сделать "такое". Близкие к художнику люди вспоминали, что он тяжело переживал случившееся и именно в эти дни охладел к компартии, хотя продолжал помогать ей материально и от звания коммуниста не отказался.
Писателя Пьера Дэ (Pierre Daix), который был одним из руководителей Les Lettres francaises, послали успокоить Пикассо, так как опасались его резкой реакции. Дэ записал разговор с художником, и, к счастью, у него хватило юмора, чтобы оценить монолог Пикассо. Художник сказал посланцу партии: "Нарисуй я Сталина старым, с морщинами, мешками под глазами, все закричали бы: 'Как ты смеешь рисовать его стариком!'. Поэтому я даже в какой-то момент собирался нарисовать его в героическом духе, обнаженным. Да, думал я, это здорово. Но как быть с его мужскими причиндалами? В классических скульптурах члены всегда маленькие. Но ведь речь идет о Сталине, мощном мужике, настоящем боевом быке. Но если ему приделаешь бычий член, за которым нарисуешь маленького Сталина, будет еще хуже. Тогда все закричат: 'Ты превратил его в сексуального извращенца, в настоящего сатира!'".
А потом Пикассо добавил: "Конечно, если ты настоящий реалист, то берешь линейку и измеряешь свой собственный аппарат. Но тогда ты превратишь Сталина в ординарного человека. Даже если ты готов собой пожертвовать и для полного реализма сделаешь слепок своего члена, а потом воспользуешься им в работе, то еще хуже набросятся: 'Ты что, решил, что ты — Сталин?!' Я уж не говорю о том, что у Сталина, должно быть, никогда эрекция не прекращалась. Нет, ты скажи мне, раз уж так разбираешься в социалистическом реализме, Сталина надо рисовать с эрекцией или без?"
Несколько лет спустя, когда и во Франции узнали о преступлениях "великого вождя", Пикассо, встретившись с Дэ, язвительно спросил его: "Теперь, надеюсь, вы не скажете, что я слишком благожелательно нарисовал Сталина?"