«Шантрапа»

Говорят, что Иоселиани вот уже которое десятилетие снимает одну и ту же картину под разными названиями. Что он верен своей позиции немного брезгливого аристократизма, с которой смотрит на суету и пошлость жизни, на ее всепроникающую рутину. От этой рутины невозможно спастись, куда бы ты ни сбежал, ибо мир стал большой деревней, в которой все перемешалось, а традиции — грузинские или африканские, королевские или пролетарские — порушены... Все это так, и однако — сюрприз: "Шантрапа" 77-летнего Иоселиани — картина, снятая с финансовой поддержкой Сбербанка России — совсем не похожа на его прежние фильмы.

В новой картине меньше совершенства, есть нетипичный автобиографический компонент и есть Грузия, которая раньше возникала либо эпизодически, как в "Разбойниках", либо опосредованно, как в "Охоте на бабочек" — этой "Пасторали" по-провансальски. Грузия, собственно, никуда далеко не уходила, но она прикидывалась кем-то другим. В первом снятом во Франции фильме Иоселиани "Фавориты луны" Париж увиден словно бы из проема старого тбилисского дворика в Верийском квартале. Иоселиани вообразил себе этот Париж и населил его своими персонажами. Так же было в фильме "Утро понедельника" и с Венецией, которая, по словам режиссера, конечно, похожа на Грузию, только последняя гораздо красивее. Ничего удивительного: Париж, Венеция, Тоскана давно стали для Иоселиани рутиной, а Грузия, которую он так любит, давно превратилась в его художественный миф.

"Шантрапа" — попытка вернуть миф в реальность, но оказывается, что это возможно только через призму прошлого и через личный опыт. Довольно необычное решение для Иоселиани, который всегда декларировал свое пристрастие к современным фактурам и отвергал рефлексии типа "Зеркала" и "Восьми с половиной". Тем не менее героем его нового фильма стал режиссер, похожий на молодого Отара, хотя и не совсем с такой судьбой. Иоселиани даже включил в фильм фрагменты своей студенческой работы, которую якобы снимает начинающий автор. Николас (Дато Тариелашвили) долго мается идеей бескомпромиссного искусства, мечется между бюрократами и цензорами всех мастей и в конце концов решает покинуть родину. Оказавшись в Париже, он обнаруживает, что местные продюсеры ничуть не лучше партийных чиновников, а иногда ведут себя даже гораздо более авторитарно... На эту роль Иоселиани пригласил Богдана Ступку, опять же изменив своему правилу не брать звезд. Кстати, во французской части фильма играет любимая актриса Бунюэля — Бюль Ожье, но остальные эпизодические роли режиссер предпочел отдать не столько актерам, сколько харизматичным деятелям французского кино — таким как Пьер Этекс, Паскаль Бонитсер и Бернар Эйзеншиц (именно они сыграли противных продюсеров, и в этом прикол). Иоселиани избегает звезд, боясь их капризов и того, что они начнут "играть". Но со Ступкой все сложилось лучшим образом, и вскоре режиссер уже называл его родственной душой и "Ступочкой": наверняка это слово напоминало ему "стопочку". Критик Дэн Файнару не совсем неправ, когда пишет в журнале Screen International: "Вход на этот причудливый фильм только для тех, кто разделяет старое пристрастие режиссера к жидкостям, содержащим алкоголь, чем крепче, тем лучше, его иронический взгляд на мир и его снисходительную симпатию к человеческой породе, несмотря на ее бесчисленные изъяны".

Двойственный смысл несет в себе название фильма. Звучащее по-русски уничижительно, на французском оно оборачивается скорее поэтической метафорой. Иоселиани вспоминает традиции русских аристократов, посылавших своих детей учиться пению в Европу. "А шантре" — человек, который может петь, а "па" — отрицание: то есть "шантрапа" — это те, кто никогда не смогут запеть. Самый знаменитый фильм Иоселиани "Жил певчий дрозд" был посвящен людям, которым удается оставить след в жизни, превратив ее в искусство. Их Иоселиани боготворит, а те, кто занимается искусством профессионально и при этом сохраняют искренность — это чаще всего изгои, беженцы, "шантрапа". Их режиссер тоже понимает как никто, и именно им посвящена картина.