Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения Лидии Руслановой. За долгие годы жизни легендарную исполнительницу русских песен сопровождали такие скандалы, но и такая слава, которых хватило бы на целое поколение нынешних поп-звезд.
Ровесница века, уроженка Саратова Лидия Андреевна Русланова была одной из немногих певиц, чей голос запоминался без труда с одного прослушивания и западал в память навсегда, без риска быть спутанным с чьим-то похожим тембром. Похожих не было и быть не могло, как не могло быть двойников у образа кустодиевской купчихи, малявинской бабы или, скажем, безымянной героини Валентины Телегиной — солдатки-шоферюги из чухраевской "Баллады о солдате".
Для того чтобы петь как Русланова, мало было родиться в русской провинции на Волге, иметь "низшее образование", не стесняться при этом царственно-величавой самоидентификации и агрессивно завоевывать все равно какую публику — траншейных солдат Гражданской и Великой Отечественной, червивый кремлевский электорат или разноперые толпы сидельцев ГУЛАГа. Надо было обладать неповторимым характером, в котором бы черты неразборчивой маркитантки сливались бы с аристократически-неколебимым чувством собственного достоинства. У Лидии Руслановой этот характер был.
Каждый шаг жизни Руслановой был шагом свободного человека, ежесекундно опрокидывавшего необходимость от чего-то скрываться, о чем-то молчать, чего-то стесняться и, совсем уж не дай бог, чего-то бояться в этой стране. Она пела так же самозабвенно, как собирала бриллианты, коллекционировала картины, затем — в годы войны — отдавала деньги на минометные батареи, а после, в лагере, например, дарила шубу своей напарнице Зое Федоровой, чтобы та после отсидки "была похожа на женщину".
Сегодня видно, что прилипший к ней в годы войны образ "боевой подруги" совсем не подходит Руслановой. Она была не подругой, а генеральшей в буквальном и в переносном смысле слова. Певица Русланова была женой генерала Крюкова (из жуковского окружения), вне сцены носила двойную фамилию и вела соответствующую статусу раскованно-роскошную жизнь. Две дачи, четыре машины, три квартиры плюс 208 бриллиантов, а также изумруды, сапфиры и другие драгоценные камни, сокрытые от бдительных органов на кухне у некоей няни Егоровой.
"Скупкой ценностей я стала заниматься с 1930 года и, признаюсь, делала это не без азарта",— кололась Русланова казанскому следователю, взявшему ее в 1948 году после гастролей в Ульяновске. И продолжала: "Не стану отрицать, что и приобретению художественных полотен я отдавалась со всей страстью". Вкус был, скажем так, эзотерически-народный. Четыре Нестерова, пять Кустодиевых, семь Маковских, пять Шишкиных, четыре Репина, три Поленова, два Серова, три Малявина, два Врубеля, три Сомова, а также Верещагин, Васнецов, Айвазовский, Суриков, Федотов, Мясоедов, Тропинин, Юон, Левитан, Крамской, Брюллов.
Об этом узнали недавно, прочитав в Военной прокуратуре двухтомное дело Крюковой-Руслановой, посаженной за мужа-генерала на десять лет, но вышедшей по амнистии 1953 года через пять. К этому времени за плечами певицы были не только "Валенки", обрядовые, свадебные и плакательные песни (pendant к отцензурированным — для сцены — и нецензурным в жизни частушкам). А еще тайшетский Озерлаг, серия концертов с увеличенной по руслановскому требованию публикой (не только вертухаи, а и простые зэки, как и она,— пятидесятивосьмистатейщики). Был, наконец, печально известный Владимирский централ, словно в насмешку над народным репертуаром певицы приобщивший ее к народно-каторжному пути по этапу — Владимирке.
Начиная в 53 года эстрадную жизнь заново, Русланова не потеряла, а добавила к ней всенародной любви и уже всемирного восхищения перед самодостаточностью русской артистки, ни секунды не сомневавшейся в правильности однажды избранного ею прямого пути несгибаемого и очень сильного человека.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ