После кровавых событий в Мазари-Шарифе ситуация в Афганистане вернулась в число приоритетов для США, НАТО и всего мира. О ситуации в стране корреспонденту “Ъ” АЛЕКСАНДРУ ГАБУЕВУ рассказал побывавший в Москве председатель международной контактной группы по Афганистану, спецпредставитель правительства ФРГ по Афганистану и Пакистану МИХАЭЛЬ ШТАЙНЕР.
— Какова повестка вашего визита в Москву?
— Я очень рад встретиться со своим российским коллегой Замиром Кабуловым, который недавно назначен на должность спецпредставителя президента РФ по Афганистану и двумя заместителями главы МИД Сергея Лаврова. Темы дискуссий — положение в Афганистане, политический процесс примирения, борьба с наркотиками, а также подготовка предстоящей в этом году конференции по Афганистану в Бонне, которая станет самым крупным международным мероприятием по афганской тематике в этом году.
— Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в Афганистане?
— Я думаю, мы должны оценивать ситуацию весьма откровенно и честно. В приукрашивании действительности нет никакой пользы. Но ситуация в Афганистане — это не черно-белая картинка. Конечно, у нас есть определенные сложности в сфере безопасности, а организация эффективного правительства и борьба с коррупцией — это весьма aмбициозные задачи. С другой стороны, я очень доволен, что впервые у нас вместе с афганской стороной с прошлого года есть стратегический консенсус. Мы четко понимаем, чего мы хотим достичь вместе. И это реалистичные цели, а не голубые мечты, как раньше.
— И чего же хочет достичь коалиция?
— Это совершенно ясно. Мы хотим достичь достаточного уровня безопасности и соблюдения фундаментальных прав человека. У нас нет больших иллюзий по последнему пункту, но должны быть обеспечены хотя бы минимальные стандарты прав человека. Например, девочки должны иметь возможность ходить в школу. У нас теперь есть консенсус относительно временных рамок. Мы планируем в 2011–2014 годах завершить передачу ответственности за безопасность местным властям. И совершенно ясно, что мы и после 2014 года на долгое время должны и будем оказывать активное содействие в Афганистане — в строительстве гражданского управления, обучении правоохранительных органов и экономическом развитии.
И третий пункт, по которому у нас сложился консенсус,— это те средства, с помощью которых мы намерены достичь заявленных целей. Конечно, в процессе восстановления нам нужна и военная, и гражданская составляющие. Но нам нужна также третья составляющая, которую мы раньше не учитывали в достаточной мере — национальное примирение. Те, кто говорит, что для проблем в Афганистане нет военного решения, правы, но тогда надо идти дальше и признавать, что должно быть политическое решение. В этой сфере мы, возможно, раньше не проявляли должного усердия.
— Речь идет о примирении с талибами и полевыми командирами?
— Да, однако, политический процесс не должен осуществляться любой ценой. Должна быть некая красная черта, за которую нельзя переступать. Прежде всего, это полный разрыв связей с международным терроризмом и «Аль-Каидой», причем не только на словах, но и на деле. Во-вторых, это признание действующих конституционных рамок страны. И, наконец, это сложение оружия. Важно отметить, что это не является предварительным условием переговоров, потому что таким образом любые переговоры были бы исключены с самого начала. Это, скорее, условия, которые должны быть учтены потенциальным результатом таких переговоров.
Естественно, процесс внутриафганского примирения — это процесс, который проходит под руководством афганцев. Но по всем этим пунктам у нас и на международной арене достигнут полный консенсус, причем не только в рамках НАТО, но и с другими партнерами — с Россией, с исламскими странами. Последняя встреча международной контактной группы по Афганистану проходила в Джедде, где по приглашению Организации Исламская конференция были представлены 17 исламских стран, которые тоже полностью согласились с этими пунктами. Таким образом, эту реалистическую концепцию разделяет все мировое сообщество. Теперь перед нами стоит задача склонить на свою сторону всех соседей Афганистана, чтобы они внесли вклад в стабилизацию ситуации.
— Международный консенсус, конечно, дело хорошее, но ведь в самом Афганистане в плане безопасности ситуация далека от идеальной.
Афганистан, Мазари-Шариф
Фото: Александр Чиженок, Коммерсантъ
— Ситуация, конечно, остается крайне сложной. Силы безопасности, которые там задействованы, рапортуют о некоторых успехах, но там еще многое предстоит сделать. Что касается создания национальных структур, которым мы с этого года передаем ответственность, то в количественном отношении мы почти достигли целевых показателей. К октябрю мы хотим иметь 170 тыс. солдат и 134 тыс. полицейских, а сейчас у нас 150 тыс. и 120 тыс. соответственно. В плане качества нам надо наверстывать упущенное, но там у нас тоже прогресс. Его можно оценивать по тому, какая была ситуация до начала подготовки. Афганские солдаты уже выполняют все больше задач вместе с ISAF, хотя раньше все делали только силы международной коалиции. Не стоит забывать, что у нас еще есть время поработать, и что работа должна продолжаться и после передачи в конце 2014 года ответственности за обеспечение безопасности в руки афганцев. То есть процесс обучения должен продолжаться и после 2014 года.
— Можно ли сказать, что в Афганистане возникает именно национальная армия? Или это этнические и племенные группировки, формально признающие Кабул?
— Это именно национальная армия. Но вы правы — очень важно, чтобы все этнические силы обрели в этой армии свое место. Здесь еще потребуется дополнительная работа, но я должен сказать, что здесь опять-таки речь идет о сочетании военного и политического подходов. Чем дальше афганцы будут продвигаться в процессе национального примирения, тем более едиными окажутся армия и полиция.
— Мой вопрос вызван тем, что я был в Бамиане в конце 2009 года. И тогда местные хазарейцы говорили, что способны сами защитить себя и пуштунских подразделений им не надо.
— Конечно, в стране, которая на протяжении стольких лет переживала насилие и острые межэтнические противоречия, существует и такая реакция. Именно поэтому так важно опираться на все три составные части мирного процесса. Нужен целостный подход.
— В Афганистане создана сухопутная армия, но она не сможет обеспечивать безопасность без достаточного количества техники, прежде всего вертолетов. В прошлом году РФ и НАТО как раз обсуждали сделку по поставке вертолетов Ми-17 для Кабула. Как идут эти переговоры?
— Прежде всего, я хотел бы отметить особую и крайне важную роль, которую играет Россия в Афганистане. Несколько дней назад я беседовал в Кабуле с президентом Хамидом Карзаем. И было очень интересно услышать, насколько он убежден, что для достижения устойчивого решения важна и поддержка Москвы. Учитывая непростую историю отношений России и Афганистана, это крайне важное заявление. С российской стороны мы видим деятельную помощь по вопросам транзита грузов, перемещения подразделений. То же касается и вертолетов. Закупка 21 российского вертолета для Афганской национальной армии, как я понял русских коллег, практически завершена, теперь есть проект реализации их техобслуживания. Политических препятствий для этого проекта нет. Что касается Берлина, то мы уже заявили о своей готовности выделить значительную финансовую сумму.
В прошедшем году мы реализовали также совместный российско-германский проект, который касается поставки двух медицинских вертолетов для афганской полиции. Так что и в НАТО, и в Афганистане все очень ценят эту совместную работу с Россией. После саммита в Лиссабоне по этому вопросу нет никаких споров.
— Еще одна область сотрудничества НАТО и РФ в Афганистане — борьба с наркотиками. Глава ФСКН Виктор Иванов часто ругает альянс и утверждает, что НАТО вообще не борется с этой проблемой.
— Здесь есть огромное поле для сотрудничества. Мы поддерживаем российские инициативы как в международном формате, так и в двустороннем — вроде работы РФ и США. У нас есть серьезный взаимный интерес. Этой проблемой затронуты многие страны, в том числе и Иран. Но тут есть разные аспекты — меры по борьбе с потреблением наркотиков непосредственно в странах потребления, меры в отношении наркотрафика и перевозки наркотических средств через границы, и есть вопрос о том, что можно сделать в самом Афганистане. Здесь, конечно, есть репрессивный аспект — например, что касается уничтожения маковых полей. Но надо думать и о том, как решать экономические проблемы. И здесь нужно думать на перспективу, создавать структуры для альтернативного заработка, укреплять стабильность и безопасность. Очень интересно будет узнать, какие конкретные предложения приготовила Россия по этим вопросам.
— Для стабилизации ситуации в Афганистане нужно участие его соседей, прежде всего Пакистана. Исламабад может сейчас играть конструктивную роль?
— Сам по себе Пакистан — один из самых важных факторов, влияющих на ситуацию. Мы обеспокоены некоторыми тенденциями, которые наблюдаем в стране — ситуацию с безопасностью, рост количества терактов, существует определенное блокирование необходимых экономических реформ. В стране очень много проблем — беженцы, незаконное пересечение границы с Афганистаном в зоне племен, недавнее ужасное наводнение, демократия в стране после долгой диктатуры существует всего три года. Так что там очень сложная ситуация, за которой мы следим очень внимательно. В то же время мы знаем, что нет альтернативы сотрудничеству с Пакистаном с целью стабилизации в Афганистане.
— Канцлер ФРГ Ангела Меркель говорила, что Германия может помочь коалиции в Афганистане, чтобы разгрузить союзников и дать им возможность активнее действовать в Ливии. Как развивается эта ситуация?
— Из этого «может быть» уже выросло решение бундестага, принятое подавляющим большинством голосов. Германия направит до 300 солдат для поддержки мониторинга воздушного пространства Афганистана самолетами AWACS. Тем самым Германия проявит солидарность с союзниками и позволит им успешнее реализовывать миссию, в которой Берлин военного участия не принимает.