Фестиваль классическая музыка
Второй фестиваль Мстислава Ростроповича завершился двумя концертами оркестра фестиваля "Флорентийский музыкальный май" (Maggio Musicale Fiorentino). Один из известнейших итальянских оркестров выступал под управлением своего многолетнего художественного руководителя, прославленного дирижера Зубина Меты. Рассказывает СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
По насыщенности большими музыкальными событиями первый квартал этого года как-то не задался, но надо признать, что теперешний фестиваль Ростроповича не потерялся бы и в более цветущей обстановке. Состоявшимся имиджем этот фестиваль, похоже, обзавелся, и имидж этот вполне благополучен: влиятельные гости-музыканты (Кристоф Эшендах, Гидон Кремер, Зубин Мета опять же), исполнительские имена и программы, искусно увязывающиеся с биографией Мстислава Ростроповича, и медийные лица в публике — так, на двух концертах фестиваля в зрительских рядах можно было видеть даже Юрия Лужкова, как ни в чем не бывало радостно раскланивавшегося с аудиторией.
Целых два концерта знаменитого дирижера со знаменитым оркестром — тоже вполне красноречивое достижение по теперешним временам, когда гастроли зарубежных оркестров в наших филармонических программах становятся все большей редкостью. За два вечера оркестр "Флорентийского музыкального мая" помимо увертюр к "Силе судьбы" и "Сицилийской вечерне" Верди исполнил "Концерт для оркестра" Бартока, Третий фортепианный концерт Бетховена (в первый вечер), 41-ю симфонию Моцарта и Первую симфонию Малера (причем в первоначальной, пятичастной редакции). Музыканты сразу расположили к себе увертюрой к "Силе судьбы", открывавшей первый концерт: новаций от заигранного до неприличия вердиевского шлягера можно было не ждать, но зато дивный баланс и лакомая колористика заявили о себе сразу. Впечатление мог только закрепить бартоковский концерт, прозвучавший, пожалуй, тоже витринной чередой свидетельств того, как замечательно держат марку все оркестровые группы флорентийцев.
Международный Фестиваль «Неделя Мстислава Ростроповича в Москве». Зубин Мета (в центре)
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Общепринятый заголовок Сорок первой Моцарта — "Юпитер", второй — "Титан", но уж к чему-чему, а к образам античной мифологии программное решение не сводилось точно (тем более что Малер, как известно, позаимствовал название у назидательного романа Жан-Поля Рихтера, но затем совершенно ушел в своей симфонии от размышлений над книгой). Перекликались, если уж на то пошло, скорее Малер и Барток. Балканский фольклор в "Концерте для оркестра" и грустное ухарство клезмерских мотивов из третьей (четвертой, если брать пятичастную редакцию) "Титана" равно увлекли и дирижера, и оркестр.
Необычайно живой вкус к конкретной образности вообще заметная черта флорентийского оркестра, и причем та, которую маэстро Мета с его любовью к эффектным и даже немного картинным трактовкам явно склонен использовать в первую очередь. Другое дело, что не все, как оказалось, может служить для этого удачным поводом. Третий концерт Бетховена исполнял с оркестром Денис Мацуев, старавшийся играть, сохраняя объективность и выдержку, но впадавший скорее в звонкую и скучноватую риторику. В 41-й Моцарта оркестр был декоративен и речист, но тоже не совсем по делу: симфония, сыгранная со слегка старомодной крупностью и велеречивостью, в смысле своего обаяния напоминала пышно разряженную куклу, внутри которой разве что комья надушенной ваты.
Так что более всего теперешние гастроли оркестра "Флорентийского музыкального мая" запомнились именно "Титаном". Это, может быть, не самое выстраданное исполнение Первой Малера; поразить, спровоцировать, озадачить, хотя бы слукавить — все это не из списка приоритетов дирижера в этом случае. Знаменитый шутовской "траурный марш" прозвучал без насмешки сурово, почти возвышенно, ласковая притягательность исключенного автором анданте, казалось, сполна оправдывала его возвращение в симфонию, хотя и не так, чтобы поставить именно на нем какой-то особый акцент, меняющий впечатление от симфонии. Но зато именно здесь наглядно и сильно прочитанная музыкальная драматургия, техническая стать оркестра и прямота дирижерских намерений сошлись на образцово-показательный лад.