Мустафа Сино, переводчик радиостанции "Голос России", председатель общины сирийских курдов в Москве, считает, что главное отличие протестов в Сирии от остальных восточных революций — в требовании не хлеба, а свободы.
Я приехал в СССР в 1988 году учиться в университете, стал фармацевтом, женился и остался здесь работать. Сейчас перевожу с русского языка для курдского вещания для "Голоса России". В Сирии, городе Эль-Камышлы, у меня остались родственники, я туда периодически езжу, поэтому с ситуацией знаком. И то, что сейчас в Сирии происходит,— закономерность. Вы понимаете, что такое жить под одной тоталитарной властью 48 лет? Столько накопилось, что народ не мог терпеть; ну и на соседей смотрит. А у Сирии, я считаю, даже больше проблем, чем у Египта, особенно в том, что касается прав человека, свободы слова и так далее. С 1963 года мы живем в состоянии войны с Израилем, и из-за этого режима чрезвычайного положения они могут схватить и убрать кого угодно. Спецслужбы контролируют жизнь человека от рождения до смерти. Я сам курд, и вам скажу на примере курдов: их в Сирии больше 3 млн (при населении в 19 млн.— "Власть"). Если я женюсь, я должен просить у спецслужб разрешения на свадьбу, просто чтобы устроить праздник. Вопрос о самой регистрации могут рассматривать три-четыре месяца. У меня родится ребенок — его не зарегистрируют в один день. Будут думать еще месяца четыре, если им не понравится имя — если я дал ребенку курдское имя,— они его зачеркнут и напишут свой вариант. И ничего с этим не сделаешь.
В Сирии нет закона о печати и о партийной системе. Другие партии могут существовать, только если они под партией "Баас". Есть такой "Национальный фронт", но он не имеет права голоса, не решает никаких вопросов. Он просто есть для того, чтобы другие думали, что у нас многопартийная система. Телевидение только государственное, газеты все под присмотром спецслужб. Если им чем-то зарубежная газета не нравится, то они вырывают в ней эту страницу.
Уровень жизни в Тунисе и Египте выше в два раза. Годовой доход сирийца — около $4 тыс., в Египте — $6 тыс., а в Тунисе — $8 тыс. Но вопрос не только в хлебе. Вопрос в свободе слова. Главные лозунги протестов в Сирии — это свобода. В этом разница между сирийской и остальными восточными революциями. Ведь с чего все началось 15 марта? Несколько школьников написали антиправительственные лозунги на зданиях. Они их арестовали и пытали. Народ потребовал их освободить и наказать виновных. Вместо того чтобы послушать народ, они его расстреляли.
Или в среду (30 марта, во время первого выступления Башара Асада с обращением к народу.— "Власть"): все ждали речи президента, ждали, что снимет хотя бы режим ЧС, а он ничего нового не сказал. Те же самые старые лозунги о внешнем враге и внутреннем, который раскачивает ситуацию. А нельзя называть свой народ агентами, понимаете? Еще и рассказал, что у него окружение продвинутое и хочет реформ. А это неправда! Как только он закончил говорить, сразу в Латакии вышли на улицы. Потому что мы ждали большего. А он вместо того, чтобы отменять закон о ЧС, хочет вместо него какой-то новый ввести. Под новой шапкой — скажет, что введены антитеррористические меры. А народ хочет новую конституцию. Хлеб будет после свободы. Мы знаем, как в Сирии несколько людей держат экономику в руках. Процент бедности превышает черту. Но на демонстрациях хлеба не требуют, потому что президент скажет, что поднимет всем зарплату на $50, и все должны будут замолчать. И он даже заплатил эти $50, но народ уже сам отказывается, говорит, будет свободы добиваться.
И на улицы вышла именно молодежь. Никаких организаций или партий за ними не стоит, нет явного лидера. Сейчас говорят о "Братьях-мусульманах" или националистах: нет, их нет. Пусть это два-три маленьких города сейчас, но скоро это может всю страну захватить. Это молодежь, которая не может жить при старых правилах. У нас огромная безработица. Молодежь из страны уезжает, в ту же Россию, здесь много тысяч сирийцев. В Европу едут. Чтобы уехать, они продают дома и все, что у них есть, только чтобы взять билет и ехать искать работу где-то еще или получить политическое убежище.
Я против того, чтобы говорить: алавиты против суннитов. В Сирии много конфессий. Много алавитов живут бедно и как раз в тех городах, где сейчас протесты. Тут дело не в религии. Но до военного вмешательства, думаю, не дойдет: сам народ против него, ну и от власти будет зависеть. Нам нужно не оружие, а чтобы международное сообщество давило политическими методами. Убивать и быть убитыми нашими же братьями из армии мы не хотим.