Событие недели — "Ледяной ветер" (The Ice Storm) (1997) Энга Ли (Ang Lee) (20 октября, НТВ, 23.35 ****). Ли — идеальный режиссер-хамелеон, загадочная китайская душа, способная не только на комедию из жизни иммигрантов или на фильм боевых искусств, но и на викторианскую стилизацию "Разум и чувства" (Sense and Sensibility), полюбившуюся Никите Михалкову, когда он возглавлял жюри Берлинского фестиваля в 1996-м. В "Ледяном ветре" он столь же убедительно воссоздал тревожные американские 1970-е, время разочарований, войны поколений и банализации сексуальной свободы. Только увидел он провинциальную Америку отстраненным, дзен-буддистским, именно ледяным взглядом. В год Уотергейта три поколения преуспевающей семьи сходят с ума по-своему. Папа с мамой отправляются на вечеринку, где пары меняются партнерами, доверив свои тела воле жребия. Подростки, сбежавшие в город, запивают барбитураты пивом. А самые маленькие, которым давно пора в постельку, пьют родительскую водку и засыпают, обнявшись, голышом. И все это на фоне, возможно, самого впечатляющего в современном кино стихийного бедствия, завораживающего "ледяного ветра", превращающего ветви деревьев в хрустальные погремушки, останавливающего поезда и срывающего высоковольтные провода. 1970-е вообще в моде и уже несколько лет безраздельно принадлежат области ретро. В свете этого интересно взглянуть свежим взглядом на модных режиссеров того десятилетия. На ОРТ — "Подставное тело" (Body Double) (1984) Брайана Де Пальмы (Brian De Palma) (21 октября, 0.10 ****), режиссера--символа "пустых и пресыщенных" лет. Де Пальма не просто считает себя наследником великого Альфреда Хичкока (Alfred Hitchcock). Многие его фильмы — вариации на тему хичкоковских картин, маньеристское развитие его маний и фобий. Режиссер признавался: "Я люблю заимствовать у Хичкока некоторые из его структурных приемов: вводить персонаж и неожиданно заставить его исчезнуть, превратить свидетеля в следователя. Я люблю такой тип фильмов, потому что он воплощает кино в чистом виде: рассказ имеет чисто визуальный характер". "Подставное тело" вдохновлено двумя хичкоковскими шедеврами — "Окном во двор" (Rear Window) и "Головокружением" (Vertigo). Хичкоковский вуайеризм и метафизическая виновность его героев сервированы в редакции Де Пальмы томным сексом, который "дедушка" мастерски убирал в подтекст, да так, что многие его эпизоды по своей сексуальности дают фору любому "откровенному" изображению. Вместе с тем этот умный и вторичный фильм очень печален: клаустрофобия и одиночество актера Джека приводят его в ловушку, смысла которой он сам не в состоянии понять. Новый "друг" одалживает ему свою квартиру и советует бросать время от времени взгляд при помощи телескопа на соседний дом, где каждый вечер в час назначенный раздевается и ласкает себя порочная Мелани Гриффит (Melanie Griffith). Вторичность признает художественным принципом, хотя и в меньшей степени, чем Де Пальма, и мастер "трэша" Джон Карпентер (John Carpenter), поклонник старых научно-фантастических фильмов, дешевых ужасов и комиксов. Однако в отличие от гламурного коллеги Карпентер пользуется низкими жанрами не для формальных игр, а для продвижения своей угрюмой нонконформистской идеологии. Его "Побег из Нью-Йорка" (Escape from New York) (1981) (25 октября, ОРТ, 22.00 ***) — трехкопеечная, замаскированная под простой мордобой антиутопия. Зря только Карпентер четко определил действие своего фильма 1997 годом. Хотя дата эта уже и миновала, Нью-Йорк еще не превратился в гигантскую резервацию для орд уголовников, в плен к которым попадает в результате авиационной аварии президент США. Спасти его должен несправедливо осужденный герой войны — вроде юного "афганца" из фильма Александра Муратова "...По прозвищу Зверь" (22 октября, ТВЦ, 21.45 **). Правда, наш Дмитрий Певцов гораздо симпатичнее звероподобного Курта Рассела (Kurt Russell). Предвидения Карпентера не оригинальны. Критическая социология уже давно предсказывает, а кое-где и констатирует разделение американских городов на элитарные гетто на осадном положении и беззаконные зоны, где властвуют городские банды. Трудно порой отделить обоснованность таких тревог от обычной паранойи. Но если бы не было общественной паранойи, например "теории заговора" или панического страха перед всевластием спецслужб, не родился бы и специфический киножанр, так и определяемый как "параноидальный триллер". Яркий его образец — "Враг государства" (Enemy of the State) (1998) Тони Скотта (Tony Scott) (22 октября, ОРТ, 18.35 **). Американские режиссеры напуганы тоталитарными призраками едва ли не больше, чем советские граждане. Спецслужбы подглядывают и подслушивают круглосуточно, прячут "жучки" не только в телефоны и наручные часы, но даже в трусы и носки. Вот и приходится почти честному адвокату, который и не догадывается, что обладает видеокассетой и записью убийства либерального сенатора, бегать по крышам нагишом. При том наивные янки свято верят в способность одинокого индивидуалиста победить и систему "Эшелон", и Агентство национальной безопасности. Смотреть забавно и не скучно, хотя Тони Скотт — не очень умный режиссер, пытающийся передепальмить Де Пальму в том, что касается страха перед "змеиными глазами" "большого брата", наблюдающими за тобой. Достойно внимания и то, что, истребляя друг друга с усердием, достойным лучшего применения, герои ни разу за фильм не выпивают, не закуривают и не принимают наркотики. Совсем по песне: "Наш президент не пьет и не курит. Лучше б он пил и курил". С кретиническими страхами умело работает и насмешник Джо Данте (Joe Dante). "Пираньи" (Piranha) (1978) (21 октября, НТВ, 0.45 ***), кошмар про рыбок-мутантов, вырвавшихся из секретных лабораторий, он снимает вроде бы всерьез. Сам Спилберг (Spielberg) назвал его лучшим эрзацем "Челюстей" (Jaws). Но в этих гадинах уже проступают черты проказников-гремлинов, которых через несколько лет придумает тот же Данте. Отечественная часть недели проходит под знаком Никиты Михалкова, для которого каждые пять лет наступает юбилей. Но его путь, в начале которого — поющий парнишка из "Я шагаю по Москве" Георгия Данелии (1963) (20 октября, "Культура", 12.00 ***), где, кстати, появилась одна из самых эротических сцен в советском кино — с босой девушкой, шлепающей по лужам, гораздо сложнее, чем принято говорить по праздничным датам. В тени международных хитов "Урга" (1991) (21 октября, РТР, 0.15 ***) и "Утомленные солнцем" (1994) (21 октября, ОРТ, 21.40 ***) как-то потерялись такие немихалковские и, возможно, лучшие его фильмы, как "Пять вечеров" (1978) (21 октября, "Культура", 22.20 ****) и "Без свидетелей" (1983) (21 октября, ОРТ, 11.10 ****). Эти камерные, удушливые, жесткие драмы людей, расставшихся по своей ли воле или по жестокой воле ХХ века, блестяще разыгранные Людмилой Гурченко, Станиславом Любшиным, Михаилом Ульяновым и Ириной Купченко, чужды стилизации и сусальности и еще признают высшей ценностью человека, а не возвышенные национальные абстракции. А умению создавать психологическое напряжение в замкнутом пространстве при помощи двух-трех актеров позавидовал бы и Хичкок. Впрочем, когда-то любил людей и Отар Иоселиани, чья свежая комедия "In vino veritas" (1999) (25 октября, РТР, 1.00 ***) — мастерская, но пугающе-мизантропическая городская мозаика, где среди множества ничтожных персонажей величаво грустят птица марабу и верующий только в вино аристократ в изящном исполнении самого режиссера.
Событие недели — "Ледяной ветер" (The Ice Storm) (1997) Энга Ли (Ang Lee) (20 октября, НТВ, 23.35 ****). Ли — идеальный режиссер-хамелеон, загадочная китайская душа, способная не только на комедию из жизни иммигрантов или на фильм боевых искусств, но и на викторианскую стилизацию "Разум и чувства" (Sense and Sensibility), полюбившуюся Никите Михалкову, когда он возглавлял жюри Берлинского фестиваля в 1996-м. В "Ледяном ветре" он столь же убедительно воссоздал тревожные американские 1970-е, время разочарований, войны поколений и банализации сексуальной свободы. Только увидел он провинциальную Америку отстраненным, дзен-буддистским, именно ледяным взглядом. В год Уотергейта три поколения преуспевающей семьи сходят с ума по-своему. Папа с мамой отправляются на вечеринку, где пары меняются партнерами, доверив свои тела воле жребия. Подростки, сбежавшие в город, запивают барбитураты пивом. А самые маленькие, которым давно пора в постельку, пьют родительскую водку и засыпают, обнявшись, голышом. И все это на фоне, возможно, самого впечатляющего в современном кино стихийного бедствия, завораживающего "ледяного ветра", превращающего ветви деревьев в хрустальные погремушки, останавливающего поезда и срывающего высоковольтные провода. 1970-е вообще в моде и уже несколько лет безраздельно принадлежат области ретро. В свете этого интересно взглянуть свежим взглядом на модных режиссеров того десятилетия. На ОРТ — "Подставное тело" (Body Double) (1984) Брайана Де Пальмы (Brian De Palma) (21 октября, 0.10 ****), режиссера--символа "пустых и пресыщенных" лет. Де Пальма не просто считает себя наследником великого Альфреда Хичкока (Alfred Hitchcock). Многие его фильмы — вариации на тему хичкоковских картин, маньеристское развитие его маний и фобий. Режиссер признавался: "Я люблю заимствовать у Хичкока некоторые из его структурных приемов: вводить персонаж и неожиданно заставить его исчезнуть, превратить свидетеля в следователя. Я люблю такой тип фильмов, потому что он воплощает кино в чистом виде: рассказ имеет чисто визуальный характер". "Подставное тело" вдохновлено двумя хичкоковскими шедеврами — "Окном во двор" (Rear Window) и "Головокружением" (Vertigo). Хичкоковский вуайеризм и метафизическая виновность его героев сервированы в редакции Де Пальмы томным сексом, который "дедушка" мастерски убирал в подтекст, да так, что многие его эпизоды по своей сексуальности дают фору любому "откровенному" изображению. Вместе с тем этот умный и вторичный фильм очень печален: клаустрофобия и одиночество актера Джека приводят его в ловушку, смысла которой он сам не в состоянии понять. Новый "друг" одалживает ему свою квартиру и советует бросать время от времени взгляд при помощи телескопа на соседний дом, где каждый вечер в час назначенный раздевается и ласкает себя порочная Мелани Гриффит (Melanie Griffith). Вторичность признает художественным принципом, хотя и в меньшей степени, чем Де Пальма, и мастер "трэша" Джон Карпентер (John Carpenter), поклонник старых научно-фантастических фильмов, дешевых ужасов и комиксов. Однако в отличие от гламурного коллеги Карпентер пользуется низкими жанрами не для формальных игр, а для продвижения своей угрюмой нонконформистской идеологии. Его "Побег из Нью-Йорка" (Escape from New York) (1981) (25 октября, ОРТ, 22.00 ***) — трехкопеечная, замаскированная под простой мордобой антиутопия. Зря только Карпентер четко определил действие своего фильма 1997 годом. Хотя дата эта уже и миновала, Нью-Йорк еще не превратился в гигантскую резервацию для орд уголовников, в плен к которым попадает в результате авиационной аварии президент США. Спасти его должен несправедливо осужденный герой войны — вроде юного "афганца" из фильма Александра Муратова "...По прозвищу Зверь" (22 октября, ТВЦ, 21.45 **). Правда, наш Дмитрий Певцов гораздо симпатичнее звероподобного Курта Рассела (Kurt Russell). Предвидения Карпентера не оригинальны. Критическая социология уже давно предсказывает, а кое-где и констатирует разделение американских городов на элитарные гетто на осадном положении и беззаконные зоны, где властвуют городские банды. Трудно порой отделить обоснованность таких тревог от обычной паранойи. Но если бы не было общественной паранойи, например "теории заговора" или панического страха перед всевластием спецслужб, не родился бы и специфический киножанр, так и определяемый как "параноидальный триллер". Яркий его образец — "Враг государства" (Enemy of the State) (1998) Тони Скотта (Tony Scott) (22 октября, ОРТ, 18.35 **). Американские режиссеры напуганы тоталитарными призраками едва ли не больше, чем советские граждане. Спецслужбы подглядывают и подслушивают круглосуточно, прячут "жучки" не только в телефоны и наручные часы, но даже в трусы и носки. Вот и приходится почти честному адвокату, который и не догадывается, что обладает видеокассетой и записью убийства либерального сенатора, бегать по крышам нагишом. При том наивные янки свято верят в способность одинокого индивидуалиста победить и систему "Эшелон", и Агентство национальной безопасности. Смотреть забавно и не скучно, хотя Тони Скотт — не очень умный режиссер, пытающийся передепальмить Де Пальму в том, что касается страха перед "змеиными глазами" "большого брата", наблюдающими за тобой. Достойно внимания и то, что, истребляя друг друга с усердием, достойным лучшего применения, герои ни разу за фильм не выпивают, не закуривают и не принимают наркотики. Совсем по песне: "Наш президент не пьет и не курит. Лучше б он пил и курил". С кретиническими страхами умело работает и насмешник Джо Данте (Joe Dante). "Пираньи" (Piranha) (1978) (21 октября, НТВ, 0.45 ***), кошмар про рыбок-мутантов, вырвавшихся из секретных лабораторий, он снимает вроде бы всерьез. Сам Спилберг (Spielberg) назвал его лучшим эрзацем "Челюстей" (Jaws). Но в этих гадинах уже проступают черты проказников-гремлинов, которых через несколько лет придумает тот же Данте. Отечественная часть недели проходит под знаком Никиты Михалкова, для которого каждые пять лет наступает юбилей. Но его путь, в начале которого — поющий парнишка из "Я шагаю по Москве" Георгия Данелии (1963) (20 октября, "Культура", 12.00 ***), где, кстати, появилась одна из самых эротических сцен в советском кино — с босой девушкой, шлепающей по лужам, гораздо сложнее, чем принято говорить по праздничным датам. В тени международных хитов "Урга" (1991) (21 октября, РТР, 0.15 ***) и "Утомленные солнцем" (1994) (21 октября, ОРТ, 21.40 ***) как-то потерялись такие немихалковские и, возможно, лучшие его фильмы, как "Пять вечеров" (1978) (21 октября, "Культура", 22.20 ****) и "Без свидетелей" (1983) (21 октября, ОРТ, 11.10 ****). Эти камерные, удушливые, жесткие драмы людей, расставшихся по своей ли воле или по жестокой воле ХХ века, блестяще разыгранные Людмилой Гурченко, Станиславом Любшиным, Михаилом Ульяновым и Ириной Купченко, чужды стилизации и сусальности и еще признают высшей ценностью человека, а не возвышенные национальные абстракции. А умению создавать психологическое напряжение в замкнутом пространстве при помощи двух-трех актеров позавидовал бы и Хичкок. Впрочем, когда-то любил людей и Отар Иоселиани, чья свежая комедия "In vino veritas" (1999) (25 октября, РТР, 1.00 ***) — мастерская, но пугающе-мизантропическая городская мозаика, где среди множества ничтожных персонажей величаво грустят птица марабу и верующий только в вино аристократ в изящном исполнении самого режиссера.