Эдуард Лимонов написал книжку. Она называется "Книга мертвых". И три дня подряд подписывает ее всем желающим в магазине "Библио-Глобус". На это стоит посмотреть. Одним из первых посмотрел специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Эдуард Лимонов подписывает книгу на втором этаже магазина, в разделе учебных пособий. С некоторых пор внешний облик Лимонова сильно изменился. Прошедшей весной он отпустил бородку и усики.
— Зачем же? — спросил я.
Писатель мельком взглянул на меня:
— Захотел — и все!
Прозвучало капризно. Видно, он и сам это понял и поправился:
— Чтобы на улицах не узнавали. Все время, представьте, узнавали на улицах, мешали ходить.
— Теперь не мешают?
— Все равно мешают,— с удовольствием ответил он.
Я заметил ему, что при желании эту бородку и усики можно принять за чеховские. Я хотел сделать писателю приятное, потому что уже несколько минут к столику с его книгами никто не подходил и господин Лимонов от этого заметно нервничал. Но писатель, вместо того чтобы поблагодарить меня, оскорбился:
— Да вы что! Издеваетесь? Типичная китайская борода, очень хорошо растет, раньше гораздо больше была, но на днях я я ее подбрил...
Таким образом я зачем-то получил исчерпывающую информацию про бороду Лимонова и даже вот теперь делюсь ею.
— О чем книга? — осторожно перевел я разговор на другую тему.
— Это воспоминания,— медленно ответил писатель.— Об ушедших друзьях... Об Иосифе Бродском...
Он замолчал.
— О Наталье Медведевой, вашей бывшей жене? — попробовал подсказать я.
— Почему это? — оскорбился он.— Нет!
— Но ведь она же ушла от вас?
— А-а, нет. Я ведь о мертвых пишу. О мертвых!
Разговор о книге у нас тоже не складывался. Тут наконец подошел благодарный читатель в военной форме и виновато сказал:
— Очень долго ждал вашей книги... Но нет денег, чтобы ее купить. Не могли бы вы...
— Извините, у меня нет свободных экземпляров,— отрезал Лимонов.
— Да нет, вы не так меня поняли,— сказал военный.— Просто распишитесь в блокноте...
Лимонов облегченно вздохнул и расписался.
— А ведь сегодня гораздо бойчее дело идет, чем вчера! — оживился молодой человек спортивной внешности, все это время стоявший рядом с писателем и готовый, видимо, в любой момент накрыть его своим телом.
— Да,— согласился Лимонов.— И немудрено. Надо только почаще объявлять меня по магазинному радио. Ведь народ идет на звук.
И он сказал девушке, стоявшей рядом с микрофоном, чтобы она еще раз объявила его. Девушка вздохнула и покорно произнесла: "Сегодня в гостях у "Библио-Глобуса" один из талантливейших писателей ХХ века Эдуард Лимонов. У вас есть шанс не только увидеть его, но даже и поговорить. Спешите на второй этаж..."
Тут я, конечно, понял, из-за чего Лимонов раз за разом заставляет девушку произносить это объявление.
— Смотрите, смотрите,— обратил мое внимание на другую девушку господин Лимонов.— Книжку купила, а подписывать не стала. Странные люди! Ведь я же здесь!
— Хотите, чтобы я подписал? — буквально схватил он ее за руку через несколько секунд.
— Ни в коем случае! — возмущенно сказала она и прошла мимо.
— Вот видите! — обрадовался Лимонов.— Нелогично!
Я вынужден был согласиться.
Поскольку люди подходили к автору очень редко, я стал листать книжку. Она начиналась с того, что автор принялся писать ее 29 июня 2000 года.
— Быстро вы ее...— удивился я.
— Да,— пожал плечами Лимонов.— За 24 дня. Я же профессионал.
Он еще подумал и некстати добавил:
— А первый настоящий роман вообще за полгода сочинил. Мне было неловко стоять рядом с писателем молча, и я спросил, как складываются отношения с издателями, сильно ли надувают... Я надеялся расположить его этой близкой всякому автору темой. Лимонова, и правда, аж подбросило:
— Прихожу на днях в "Вагриус", давайте, говорю, издадим четвертый том моих сочинений, ведь три уже издали. Они обрадовались, конечно. Спрашиваю, сколько заплатят, они и говорят: "Четыреста шестьдесят долларов!" Вот это да! Да вы, говорю, чудовища! Ушел.
Акция на глазах угасала. Девушка с микрофоном несколько раз объявила, что один из талантливейших писателей заканчивает подписывать книгу, и с тоской и надеждой смотрела на Лимонова, но он всякий раз твердо говорил ей, что у него еще есть время.
Ну, тут уж у меня время вышло.