Сегодня Концертному залу им. П. И. Чайковского исполняется 60 лет. А накануне юбилей знаменитого сталинского сооружения был отмечен филармоническим концертом с участием солистов, двух симфонических оркестров, оркестра народных инструментов имени Осипова, ансамбля Игоря Моисеева и хора имени Пятницкого. С места события — ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
Понять, что это праздник московской филармонии было несложно. Торжественно-карамельным голосом заслуженной филармонистки Жанны Дозорцевой один за другим объявлялись солисты филармонии: "всемирно известный пианист-трибун, профессор Николай Петров", "известный во всем мире пианист Наум Штаркман" и (с небольшой заминкой) "действительно во всем мире известный скрипач Эдуард Грач". Конечно, мир тут подразумевался свой, филармонический. Теплый и светлый, как дружная коммуналка. Чудаковатый и грустный, как любой пенсионный юбилей.
Вообще говоря, сам факт жизни филармонии в зале Чайковского — это парадокс со стажем. Шестьдесят лет назад ее вселили сюда по той же модели, по какой раздавали лимитчикам опустевшие квартиры врагов народа — вместо расстрелянного Мейерхольда, для которого, в свою очередь, отстроили территорию, ранее принадлежавшую оперетте Зона. Точнее, это была не оперетта, а мюзик-холл.
Именно отсюда стандартное для мировых "холлов" угловое расположение зала Чайковского: одна сторона смотрит на главную городскую улицу, другая — на проезжую площадь (Маяковского). Прямо как Карнеги-холл в Нью-Йорке. Правда, с одним отличием — нехорошей акустикой, требующей от выступающих титанической работы над звуком. Сейчас на нее способны лишь считанные заезжие гастролеры, наподобие "Кронос-квартета" или дирижера Кента Нагано. Наши почти всегда играют в зале Чайковского с самоотверженностью обреченных.
Впрочем, этот специальный аспект в зале Чайковского аннулирован программно — зал строился для потребителей конкретной идеи: "жить стало лучше, жить стало веселей". Материализуя ее в своем проекте, советские архитекторы Орлов и Чечулин предусмотрели практически все. Отвлекающую белизну парковых построек, античную амфитеатральность зрительских мест, "негосударственность" синих кресел партера, цирковые пропорции сцены-полуарены.
Портал органа и горизонтальный экран металлических труб, выстроены вопреки романо-готическим канонам в жестких пропорциях сталинского знамени. Под знаменем же на открытии зала 12 октября 1940 года играли и пели Чайковского. За пультом — Самосуд и Мелик-Пашаев, на сцене — Барсова, Обухова, Норцов, Лемешев, Козловский. Трагизм Шестой ("Патетической") симфонии камуфлировали арии и романсы. Начавшийся в девять часов вечера, концерт двинул филармоническое время зала Чайковского вперед.
От младенчества до нынешнего юбилея этот зал отделили не только премьеры Прокофьева и Свиридова; выступления дирижеров Мюнша, Клемперера, Маазеля; пианистов Шостаковича, Оборина, Рихтера; студентов Гергиева, Башмета, Кисина; но и дни рождения поэта Вознесенского, творческие отчеты сатирика Жванецкого и много чего, к филармонии не относящегося. Вопреки прогнозам собственной администрации, тройку лет назад еще идентифицировавшей зал Чайковского с нищими кинотеатрами, нынешняя жизнь зала, можно сказать, удалась. Не пожелав идти вслед затонувшей советской Атлантиде, он буквально вознесся над нею, отдав земной и преисподний этажи паре ресторанов и французской кондитерской.