В Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко прошли гастроли американской труппы Trisha Brown dance company. Балеты знаменитой постмодернистки показали в рамках III Американского фестиваля современного танца.
Гастроли двух американских трупп (через неделю в том же театре свою серию одноактных балетов покажет хореограф Даг Варон — Doug Varone and dancers) — только надводная часть айсберга, именуемого III Американский танцевальный фестиваль (ADF). Двухнедельные мастер-классы, собравшие 370 волонтеров со всех концов России в школе "Вортекс", для ADF важны не меньше, чем общедоступные представления. Потому что задачи этого феста, открывшегося в Москве 9 октября, скорее просветительские, чем развлекательные. Гастролеров, призванных проиллюстрировать новейшую историю танца в США, пригласили сами американцы, заплатив им немалый гонорар (девять человек из Trisha Brown dance company получают за свой спектакль побольше, чем тот же театр Станиславского — за полноценный балет). Хореографа Тришу Браун выбрали в качестве апостола постмодерна.
Прославилась эта дама в конце 60-х: тогда в Америке многим осточертел танец modern, за 40 лет своего существования обросший канонами не менее жесткими, чем балетная классика. Ученица абстрактного модерниста Мерса Каннингама взбунтовалась одной из первых, провозгласив, что танцевать может кто угодно и где угодно. Свои перформансы Триша Браун устраивала на крышах нью-йоркских небоскребов, на Великих озерах, на лужайках в Центральном парке. Однако эпатаж не был ее целью — у хореографини оказался темперамент кабинетного ученого. Заставляя своих артистов лазить по стенам и кувыркаться на надувных плотах, она пытливо изучала работу человеческого тела в условиях "экстремалки": высчитывала центр тяжести, освобождала мышцы, загружала суставы, вычисляла траектории движений и способы сохранения равновесия.
К концу 70-х протест Триши Браун выдохся — ее танцовщики вернулись на обыкновенную сцену. Зато соавторами ученой дамы стали отцы поп-арта, а на ее спектакли слетался интеллектуальный бомонд. Хореографиня творила циклами. Цикл "Нестабильные молекулярные структуры" сделал ее неприкасаемой для критики: кому охота признаться, что вместо геометрической расчлененки предпочел бы увидеть на сцене банальную love story.
Москвичам, в сущности, повезло: на гастролях были представлены новейшие работы Триши Браун, вступившей в период увлечения музыкой (раньше она предпочитала ставить в тишине, заказывая партитуру к уже готовой хореографии). Хореографической математики оказалось не так уж много. Отголосок былого радикализма прозвучал лишь в соло "Если бы вы не могли меня видеть" — последней совместной работе хореографа с художником Робертом Раушенбергом, придумавшим и музыку и костюм танцовщицы. Танец исполняется спиной к зрителям, сильно смахивает на методическое пособие и утверждает ноу-хау хореографа — принцип релаксации. Зрителям предлагалось полюбоваться его техническими приемами: расслабленностью мышц при неустойчивости поз, подвижностью суставов и непрерывностью слигованных движений. Впрочем, все это давно растиражировано многочисленными эпигонами, а потому принципиальное соло создавало устойчивый эффект deja vu. Canto/Pianto на музыку "Орфея" Монтеверди дало публике поблажку: можно было гадать, кто здесь Эвридика, кто — Орфей, а можно просто расслабляться под полифоническую вязь массового танца или знакомиться с хореографическим минимализмом в строго отмеренных жестах монологов.
После антракта показалось, что тест на IQ завершился — зазвучало что-то джазово-ностальгическое. Но не тут-то было: "Превознесение Леона Джеймса", поставленное в этом году по заказу ADF в честь гарлемских танцовщиков 30-х годов, демонстрировало приемы деконструкции. Рок-н-ролльные трюки разваливались, едва начавшись; подходы к степу так и не разражались чечеткой; призраки негритянских ужимок истаивали в полунамеках. Препарированная история американского танца оказалась пресной, как гамбургер в "Мак-Дональдсе".
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА