Басманное правосудие без границ

120 тыс. исков граждан России к должностным лицам и органам власти было рассмотрено в российских судах в прошлом году. По данным Верховного суда РФ, 56% дел было выиграно гражданами. Впрочем, практика показывает, что, если власть очень хочет выиграть процесс, она его выигрывает. Так происходит в сегодняшней России, так происходило и за ее пределами с незапамятных времен.

КИРИЛЛ НОВИКОВ

"Недостаточная перпендикулярность"

Пока законодатели пишут законы, а исполнительная власть занимается вопросами большой и малой политики, судьи вершат судьбы простых и не очень простых граждан. Короли, президенты, губернаторы и другие сильные мира сего порой были бы не прочь повлиять на решения судей, но это далеко не всегда законно. Впрочем, соблазн провести выгодное решение наперекор законам часто бывает слишком сильным, чтобы ему можно было противиться. И тогда судьи вполне могут поддаться давлению или уговорам власти.

В Римской республике, например, власть находилась в руках аристократических родов, для которых оказывать влияние на судебные решения было не так уж и сложно. Римские магистраты обычно наделялись и судебной, и административной властью. Так что аристократу достаточно было занять какой-либо административный пост, чтобы вершить суд и расправу по собственному усмотрению. Самый знаменитый коррупционер республики Гай Лициний Веррес сколотил состояние, используя судебные полномочия в личных интересах.

Свою судебную карьеру Веррес начинал в 74 году до н. э. в должности городского претора, которая давала ему право вершить суд по гражданским искам. В круг обязанностей претора также входил надзор за подрядчиками, ведущими строительство по контракту с городскими властями. Если кто-то из подрядчиков вовремя не откупался взяткой, Веррес мучил строителей бесконечными проверками, пока наконец не получал того, чего хотел. Однажды, например, он решил получить деньги с предпринимателя, взявшегося за ремонт храма Кастора и Поллукса, но тот как на грех вел работы с соблюдением всех норм. Веррес не сдался и назначил новую инспекцию: все колонны в храме были промерены с помощью отвеса. Обладая судебной властью, Веррес постановил, что колонны в храме "недостаточно перпендикулярны", и остановил работы. Подрядчик пытался решить дело взяткой в 200 тыс. сестерциев, но претор был неумолим. Отобрав контракт у своей жертвы, Веррес передал его другому застройщику, получив взятку в размере 560 тыс. сестерциев.

Вершиной карьеры Верреса стал пост губернатора Сицилии. На сей раз в его руках была сосредоточена вся полнота судебной, административной и военной власти, так что возможности для обогащения казались просто безграничными. Но даже таких полномочий Верресу было мало, и он начал систематически нарушать судебные процедуры. Однажды, например, его флот захватил пиратский корабль. По закону все пираты должны были быть немедленно казнены, но Веррес начал их судить и приговаривать к казни небольшими группами. Это позволило губернатору втихомолку продать самых сильных и здоровых пленников в рабство. Когда же общественность возмутилась тем, что казненных намного меньше, чем захваченных, Веррес не растерялся. Его люди арестовали римских граждан, работавших в каменоломнях, надели им на головы мешки и распяли под видом пиратов. Большинство казненных были беженцами из Испании, так что на Сицилии мало кто интересовался их судьбой.

Веррес брал взятки со всех и по любому поводу. Даже осужденные на смерть давали ему мзду, если хотели умереть быстрой и легкой смертью. Губернатор вымогал у своих подданных предметы искусства, требовал от землевладельцев единовременной уплаты непосильных налогов и тут же описывал их имущество, а тех, кто пытался возмутиться, осуждал за измену и казнил. К счастью для сицилийцев, судебно-административный беспредел Верреса продолжался всего два года. В 71 году до н. э. губернатор был отозван в Рим, предстал перед судом, где в роли обвинителя выступал сам Цицерон, и вскоре, не дожидаясь приговора, бежал из Италии.

Можно смело утверждать, что такие римские аристократы, как Веррес, сами расшатали основы республики, хозяевами которой были. Военные диктаторы и императоры, взявшие власть в Риме, уже не слишком церемонились с аристократией. Знаменитый Марк Антоний приказал убить и Верреса, и Цицерона без всякого суда и следствия.

Именем короля

В Средние века законы и судебные процедуры пользовались несколько большим уважением, чем во времена римских цезарей. Короли уже не могли по собственному произволу отбирать имущество или уничтожать неугодных, и если нечто подобное происходило, престиж монарха мог сильно пострадать. И все же власть сохранила достаточный объем административного ресурса, чтобы проводить нужные решения. В ход пускались нарушения судебных процедур, фабрикация ложных улик и, конечно же, прямое насилие.

Первый громкий процесс, ведшийся с грубыми нарушениями судебных процедур, состоялся вскоре после упразднения Западной Римской империи. Король остготов Теодорих, правивший в Италии в VI веке, долго мирился со старым римским сенатом, служившим высшим судебным органом. Когда же он решил покончить с этим пережитком старины, его первый министр — философ Боэций — выступил против. Римлянин Боэций пытался защитить имущественные интересы старой римской аристократии от посягательств новой остготской знати.

В 524 году фавориты Теодориха — Конигаст, Тригвилл и Киприан — обвинили Боэция в государственной измене. В обход тогдашних правил философу не предоставили защитника и самому не разрешили присутствовать на слушаниях. Свидетели обвинения сами находились под судом или же имели финансовые затруднения, так что враги Боэция могли легко ими манипулировать. Наконец, единственный сенатор, выступивший в защиту арестованного премьера, был вскоре арестован и казнен. Боэций был признан виновным и отправился на плаху, а его владения отошли в казну. Можно не сомневаться, что фавориты Теодориха получили свою долю конфиската.

Вопреки распространенному мнению Средневековье не было эпохой бесконечных войн. Скорее это была эпоха бесконечных судебных тяжб, потому что большинство споров, включая конфликты государственного уровня, решалось в суде. В XIII веке власть королей Англии и Франции настолько окрепла, что монархи этих государств смогли установить контроль над судами. Результаты не замедлили сказаться: король Франции Филипп IV Красивый бросил судебный вызов самому папе римскому.

Папа Бонифаций VIII претендовал на высшую светскую власть в христианском мире и требовал от короля Франции безусловного подчинения, грозя в случае неповиновения отлучить того от церкви. На кону стоял вопрос о том, кто будет собирать налоги с духовенства — папа или король.

В начале XIV века Филипп Красивый перешел в юридическое наступление. Он арестовал папского посланника Бернара и отправил следственную группу собирать против него компромат. Разумеется, выяснилось, что Бернар вел неподобающие речи и вообще должен сидеть в тюрьме. Затем король перешел к фабрикации улик против самого папы. В 1302 году французским генеральным штатам была предъявлена фальшивая папская булла с оскорблениями в адрес короля. Бонифаций VIII отлучил Филиппа IV от церкви, но королевские юристы тут же выдвинули против него обвинение в ереси. Король Франции не имел права судить папу, но такие мелочи Филиппа уже не волновали. В нарушение всех законов и обычаев король отправил в Италию военный отряд, который пленил Бонифация, причем один из командиров влепил понтифику пощечину. Папу несколько дней избивали и унижали, вынуждая отправиться на суд во Францию, но тот не сдавался и в итоге был отбит итальянцами. Уже через месяц Бонифаций VIII умер, не вынеся перенесенного стресса, и Филипп Красивый получил полный контроль над церковью в своем королевстве. В дальнейшем король снова использовал сочетание насилия, фальшивых улик и ложных обвинений в знаменитом деле тамплиеров, что принесло ему немалый доход.

В Средние века был также разработан богатый арсенал психологического воздействия на подсудимых. Порой обвиняемого можно было сломать даже без применения пыток. Так, епископ Кошон, ведший процесс Жанны д`Арк, использовал против арестованной классический трюк с добрым и злым следователями. Сам Кошон был подчеркнуто корректен с Жанной, а его помощник Жан Эстиве постоянно орал на нее, обзывал сукой и шлюхой и грозил пытками. Отступления от легальной практики также имели место, потому что процесс был сделан закрытым, что противоречило французским традициям.

Честь мундира

Новое время стало эпохой пробуждающегося политического сознания. Вопросы идеологии приобрели решающее значение, и суды стали ареной идеологических споров. Прежде всего суды использовала высшая власть, чтобы заставить замолчать неугодных. Так, знаменитый философ Фрэнсис Бэкон, заняв должность генерального прокурора Англии, приложил немало усилий к тому, чтобы судьи выносили самые суровые вердикты всем вольнодумцам. В 1614 году в доме у пожилого священника Эдмунда Пичема нашелся черновик проповеди с критикой короля. Бэкон лично руководил пытками священника, чтобы выбить из него признание. Пичем так и не признал своей вины, и тогда философ начал давить на судей. Неопубликованный черновик не мог считаться доказательством измены, но Бэкон все же продавил обвинительный приговор, и Пичем умер в тюрьме.

В XVIII столетии выяснилось, что не только суд может оказывать давление на идеологию, но и идеология может оказывать давление на суд. В 1762 году в Тулузе по обвинению в убийстве собственного сына был арестован преуспевающий торговец Жан Калас. Обвиняемый был протестантом, и католические круги заявили, что Калас задушил сына, чтобы не позволить ему перейти в лоно римской церкви. Доказательств причастности Каласа к убийству не было, но религиозная истерия, вылившаяся на страницы газет, оказывала сильное воздействие на суд. Кроме того, министр по делам протестантов граф Сен-Флорентен был фанатичным католиком и сразу уверовал в виновность Каласа, а ссориться с ним власти Тулузы не хотели. В итоге Калас был признан виновным, его приговорили к колесованию.

После казни в прессе началась новая кампания — на сей раз ее вели враги клерикалов, желавшие доказать, что фанатики убили невиновного. Во главе новой кампании стоял сам Вольтер, проведший независимое расследование. И снова газетная шумиха смогла оказать давление на суд: дело было пересмотрено, и Калас был оправдан посмертно.

В XIX веке роль прессы выросла еще больше, причем от общественного мнения теперь зависели карьеры высокопоставленных чиновников и министров. Более того, чем демократичнее было государство, тем выше была вероятность того, что чиновники постараются повлиять на исход судебных разбирательств, ведь общественное мнение в демократиях было невозможно игнорировать.

В США время от времени происходили судебные процессы, приковывавшие к себе внимание прессы. Например, в 1841 году разразился скандал из-за испанского судна "Амистад", на котором африканские невольники подняли восстание. Корабль пристал к американским берегам, и Испания потребовала выдачи рабов. Президент Мартин Ван Бурен не хотел осложнений с рабовладельцами южных штатов и не желал ссориться с испанцами, а потому попытался нарушить закон. Под его влиянием суд низшей инстанции постановил вернуть негров, и Ван Бурен приказал немедленно отдать их испанцам, хотя защита подала апелляцию. Аболиционисты сорвали выдачу рабов, и апелляционный суд под влиянием кампании в прессе признал их свободными. После этого скандала в Ван Бурене разочаровались и рабовладельцы, и аболиционисты, и о втором президентском сроке ему пришлось забыть.

Американские военные использовали свой административный ресурс гораздо успешнее. В 1861-1865 годах в США бушевала Гражданская война. Когда же пушки умолкли, выяснилось, что многие солдаты Севера погибли в плену, не дожив до победы. Избирателям нужно было как-то объяснить, как такое могло произойти, и вскоре был найден главный виновник массовой гибели пленных — капитан армии конфедерации Генри Уирз.

В феврале 1864 года южане построили лагерь для военнопленных под названием Кемп-Самтер, ставший впоследствии известным как Андерсонвиль. Комендантом лагеря был назначен капитан Уирз. Поначалу предполагалось, что пленные пробудут в Андерсонвиле недолго — до обмена с северянами, но переговоры об обмене военнопленными зашли в тупик, а узников становилось все больше. К августу в лагере содержалось около 32 тыс. человек. Скученность порождала антисанитарию и болезни. За 14 месяцев существования Андерсонвиля умерло около 13 тыс. человек.

Главной причиной тяжелого положения узников лагеря было решение северян прекратить всякий обмен пленными. Генерал и будущий президент Улисс Грант в то время говорил: "Обменивать пленных значит слать подкрепление армии мятежников. Один отпущенный мятежник, сидящий за укрытием, стоит трех атакующих солдат Союза... Для нас эти люди все равно что мертвые, ведь пока они сидят, срок их службы почти истек". К тому же Север располагал большими людскими ресурсами, а значит, мог позволить себе лишние потери. Разумеется, стратегические расчеты не могли утешить тех, чьи близкие погибли в переполненных лагерях, и потому Уирз должен был ответить за все.

Доказать, что Уирз специально морил узников голодом и поил плохой водой, не получилось, потому что капитан и его солдаты тоже голодали, а вода, как оказалось, была превосходной. Доказать, что Уирз лично убивал пленных, тоже не получалось, потому что никто из свидетелей не мог назвать имен убитых. И тут появился свидетель, точно назвавший имена жертв. Некто Феликс де ля Бом, назвавшийся узником Андерсонвиля, рассказал жуткие подробности о пребывании в лагере, и пресса с удовольствием подхватила его слова. Кампания за осуждение Уирза была настолько яростной, что суду осталось лишь признать его виновным. В ноябре 1865 года капитан был повешен в виду здания конгресса США. А через несколько дней после казни вдруг выяснилось, что де ля Бом на самом деле был дезертиром по имени Феликс Ойзер. Установить, насколько его показания были правдивыми, так и не удалось, поскольку Ойзер бесследно исчез. Так или иначе, генералы и чиновники из Вашингтона избежали необходимости давать отчет о своих действиях, ведь козел отпущения уже был принесен в жертву.

Нечто подобное произошло и во Франции, где военная бюрократия сделала все, чтобы отстоять честь мундира. В 1894 году началась знаменитая эпопея капитана Дрейфуса. Общий ход событий хорошо известен. В генеральном штабе Франции обнаружили пропажу секретных документов. Была найдена почтовая бумага, свидетельствовавшая о том, что документы переправили германскому атташе. Почерк отправителя напоминал почерк Альфреда Дрейфуса, и поскольку капитан был единственным евреем в генеральном штабе, командование решило, что он и есть шпион. Военный министр генерал Мерсье, начальник бюро разведки полковник Анри, начальник генштаба генерал Буадеффр и другие офицеры и генералы решили, что шпионом мог быть только чужак, не принадлежавший к их кругу, и Дрейфус был отдан под суд. Военные были настолько уверены в виновности Дрейфуса, что сфабриковали записку германского посла, указывающую на капитана как на истинного предателя. Дрейфус был разжалован и сослан на Чертов остров у берегов Французской Гвианы.

Но дело было далеко не закончено.

Вскоре в обществе стали расти подозрения, что Дрейфус был осужден несправедливо. Графологи утверждали, что почерк, скорее всего, принадлежал другому человеку, а новый начальник разведывательного бюро полковник Пикар и вовсе пришел к выводу, что писал злополучное письмо, вероятнее всего, майор Эстергази. Однако теперь признание ошибки могло бы стоить генералам карьеры. В ответ на доклад Пикара генерал Гонз сказал: "Если вы никому не скажете, никто этого не будет знать". Пикар был срочно переведен в Тунис, но замять скандал так и не удалось. Вскоре Франция раскололась на два лагеря — дрейфусаров и антидрейфусаров. Одни утверждали, что дело Дрейфуса должно быть пересмотрено, потому что сажать невинных нехорошо, а другие отвечали, что евреи продали Францию и любые попытки обелить осужденного шпиона очерняют армию, католическую церковь и вообще все, что только есть на свете святого.

Дело Дрейфуса растянулось на много лет. На стороне осужденного выступили Эмиль Золя и многие другие представители интеллектуальной элиты, в то время как армия продолжала стоять на своем. Наконец полковник Анри был уличен в изготовлении фальшивых улик и покончил с собой в камере. В 1899 году Дрейфус был помилован, а в 1906 году его полностью оправдали. Настоящий шпион — майор Эстергази — к тому времени успел сбежать в Англию и ушел от наказания. Удар, нанесенный престижу военной элиты Франции, был воистину сокрушительным.

Бегать "по-иностранному"

В ХХ веке выяснилось, что не только идеология может вмешиваться в ход судебных разбирательств, но и сами суды могут быть орудием пропаганды. В первой половине прошлого столетия состоялось несколько громких судебных дел, которые тут же становились знаменем тех или иных общественных сил. При этом чем грубее велось следствие и чем меньше было улик, тем мощнее оказывалось давление улицы и заинтересованных политических кругов.

Одно из первых дел такого рода могло бы показаться курьезным. В 1903 году в окрестностях небольшого английского поселка Грейт-Вирли неизвестный начал истреблять коров и лошадей. В полицию приходили издевательские письма, в которых убийца грозил вскоре перейти на маленьких девочек. Местные власти и население сошлись во мнении, что животных приносит в жертву юрист индийского происхождения по имени Джордж Эдалджи, ведь у него была темная кожа и он наверняка поклонялся языческим богам, несмотря на то что его отец был христианским священником. Полиция арестовала Эдалджи, но следствие провела крайне небрежно. Так, плащ подозреваемого был отправлен экспертам в одном мешке со шкурой убитой лошади, в результате чего на одежде оказалась шерсть жертвы.

Как водится, последовала шумиха в прессе, а затем Эдалджи был осужден на семь лет каторжных работ за убийство скота. В 1906 году его выпустили без объяснения причин. Желая добиться реабилитации, индус обратился к создателю дедуктивного метода — Артуру Конан Дойлю.

Сэр Артур сразу обнаружил у Эдалджи близорукость. Несчастный был почти слеп, так что ему было просто не по силам найти лошадь ночью в поле. Конан Дойль провел собственное расследование и установил, что животных резал бывший мясник, ненавидевший всех иностранцев. Письма писал тоже он, дабы свести счеты с ненавистным выходцем из Индии. Настоящее имя преступника так и не было названо, но обвинения с Эдалджи были сняты, а в Англии наконец был создан апелляционный суд. В 2005 году знаменитый английский писатель Джулиан Барнс выпустил роман "Артур и Джордж", сюжет которого основан на истории Эдалджи.

Хотя дело Эдалджи носило анекдотический характер, время от времени ксенофобские процессы становились стержнем политической жизни той или иной страны. Так было в России в 1913 году в связи со знаменитым делом Бейлиса, так было и в США в 1920 году, когда на весь мир прогремело дело Сакко и Ванцетти — анархистов итальянского происхождения, обвиненных в вооруженном ограблении. Улик против Ванцетти практически не было. Свидетели постоянно путались в показаниях, а один из них опознал Ванцетти по "манере бегать". По его словам, преступник бегал "по-иностранному", что явно указывало на итальянца. У Сакко был найден пистолет, но доказать его причастность к преступлению обвинение так и не смогло. И все же приговор был обвинительным. 23 августа 1927 года Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти были казнены на электрическом стуле.

Надо сказать, что Сакко, скорее всего, был виновен. На это указывают результаты баллистической экспертизы, проведенной в 1961 году, да и лидер анархистов Карло Треска как-то раз проговорился: "Сакко был виновен, а Ванцетти — нет". Как бы там ни было, этот процесс был использован консервативными кругами США для дискредитации анархистов, коммунистов и прочих левых.

ХХ век видел немало политических процессов, которые время от времени сотрясали тоталитарные государства. На Западе, правда, не было судов, подобных сталинским судилищам с самооговорами обреченных "врагов народа" или процессам народной судебной палаты в гитлеровской Германии. И все же возможности повлиять на решение судей оставались, несмотря на независимость суда в развитых демократиях. Впрочем, теперь суды уже не были орудием пропаганды, а помогали бизнесменам решать насущные проблемы.

В большинстве штатов США судей избирают, причем избирательные кампании претендентов требуют значительных финансовых вливаний. Кандидатом на судейское кресло позволено собирать пожертвования, чем и пользуется бизнес, продвигающий своих кандидатов. Разумеется, судьям запрещено принимать решения в пользу тех, кто помог им занять должность, но порой чаша весов склоняется в пользу вчерашних благодетелей.

Одним из судебных решений, за которым многие видят руку влиятельных деловых кругов, стало дело финансиста Майкла Милкена, приговоренного в 1990 году к выплате штрафа в размере $1,1 млрд и десяти годам тюремного заключения. Милкен ворочал миллиардами и финансировал рейдеров, атаковавших одну американскую корпорацию за другой. Он был настоящим бельмом на глазу у деловой элиты США, о чем некоторые ее представители говорили открытым текстом. Миллиардер Дэвид Рокфеллер как-то отметил, что доходы Милкена указывают на "разбалансированность финансовой системы". Известный американский экономист Лью Рокуэлл писал по этому поводу: "Слишком многие менеджеры крупных компаний боятся и ненавидят конкуренцию и потому готовы использовать правительство, чтобы подавить ее... Подобно тому как братства и содружества в колледжах и кампусах делят людей на "своих" и "чужих", социальные структуры Уолл-стрит решают, кого допускать в свои ряды. Милкен не один из них. Он абсолютный аутсайдер, работающий за три тысячи миль от Уолл-стрит в офисе Drexel в Беверли-Хиллз".

Деловой мир США объявил Милкену войну, и военные действия возглавил будущий мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани. Поначалу против финансиста было выдвинуто 98 обвинений, но все они рассыпались в суде. Тогда правосудие решило зайти с другого фланга и нанесло удар по семье Милкена. Было заведено уголовное дело на его брата Луоэлла, а его родственников, включая дедушку, стали проверять на предмет незаконных инвестиций. В итоге Милкен признал вину по шести пунктам обвинения с тем условием, что его родню оставят в покое. Но даже после этого вердикт суда оказался чрезвычайно жестоким. Милкен был выпущен на свободу через два года, когда от его финансовой империи не осталось и следа.

С тех пор общего врага у делового сообщества США не появлялось, но на местном уровне время от времени возникают попытки повлиять на решение суда неюридическими методами. Так, в Западной Виргинии до сих пор продолжается борьба между президентом компании Harman Mining Хью Кэпертоном и крупной горнодобывающей корпорацией Massey Coal. Все началось еще в 1998 году, когда Massey с помощью сомнительных операций поставила Harman на грань банкротства. Кэпертон отсудил $50 млн компенсации, но Верховный суд штата отменил решение. Вскоре, однако, Кэпертон выяснил, что Брент Бенджамин — судья, который вел судебное заседание,— был обязан своим избранием на пост президенту Massey Дону Блэнкеншипу.

Оказалось, что Massey потратила на продвижение Бенджамина около $3 млн. В 2008 году выяснилось, что Блэнкеншип завел также дружбу с председателем Верховного суда Западной Виргинии Элиотом Мэнардом. Верховный судья и предприниматель вместе отдыхали на Средиземном море в 2006 году, и их фотографии попали в прессу. Кэпертон уверен, что судьи, связанные с Massey узами дружбы и признательности, не должны были рассматривать его дело, но окончательную точку еще только предстоит поставить Верховному суду США.