В Большом зале консерватории состоялся первый концерт цикла, посвященного 100-летию Большого зала. Старт юбилейного предприятия с участием бывшей мариинской звезды Галины Горчаковой (сопрано), все еще действующего солиста Мариинского театра Григория Заставного (баритон) и Камерного оркестра России под управлением Константина Орбеляна оказался на редкость неудачным.
Куда-то исчезла оркестровая аранжировка Второго квартета Бородина, заявленная в программе первого отделения. А звучавшие вместо нее оперные эпизоды, вроде увертюры к моцартовской "Свадьбе Фигаро" или "Размышления" из оперы Массне "Таис", совершенно не оправдывали присутствия камерного оркестра в программе, однозначно настаивавшей на полноценном оперном сопровождении. Музыка шла так: арии Чилеа и Масканьи, затем что-нибудь для оркестра, потом опять Масканьи и Верди, а под конец вдруг Рахманинов и Чайковский.
Строго по-шахматному, то есть по два раза в каждом отделении, питерцы Галина Горчакова и Григорий Заставный поздравляли свободный от публики зал Москвы со столетним юбилеем. В ответ на пение, мучительно лавирующее между тяжестью верхних нот и поверхностной необязательностью всего остального, зал взялся реагировать беспощадным акустическим резонансом.
Арии из "Адриенны Лекуврер" и "Аиды", романс Сантуццы ("Сельская честь" Масканьи) и заключительная сцена "Евгения Онегина" у Галины Горчаковой звучали иллюстрацией неопределенного стиля и абсолютно исчерпанных возможностей некогда отличного голоса. В грустном искусстве мариинской экс-примы не оказалось и примет качества, в свое время снискавшего ей славу первой гергиевской звезды и звание "певицы 1994 года", выданное Лондонской королевской академией музыки.
Вместо напористого вокала лучшей исполнительницы партии Ренаты в "Огненном ангеле" Прокофьева (а также Лизы в "Пиковой даме", Татьяны в "Евгении Онегине") консерваторскому залу досталось лишь зябкое поеживание кустодиевских плеч и гортанно-женственное вибрато там, где этого вовсе не требуется.
Печальный образ экс-звезды по возможности пытался взбодрить пенсионный баритон Григория Заставного. В арии Ренато из "Бала-маскарада" он с заповедным старорежимным темпераментом воспроизвел вердиевскую интонацию, перехваченную у старых пластинок. А вот в каватине "Алеко" этого сделать не дал оркестр, горько затянувший рахманиновские темпы. Поскольку поведать про неверность Земфиры певцу не удалось, мариинский баритон, обидевшись, "ушел в себя". Оттуда его вывела только заключительная сцена "Евгения Онегина", спетая Григорием Заставным с Галиной Горчаковой с куражом и в полном соответствии с итоговой фразой отвергнутого Онегина: "О, жалкий жре-е-е-бий мой!"
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ