Во французском Лионе продолжается Biennale de la danse de Lyon — крупнейший танцевальный фестиваль в Западной Европе. Из Лиона — ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Темой девятой Biennale de la danse стал древний Шелковый путь. Поэтому французскую столицу шелка заполонили жители Востока — дальнего, ближнего и среднего. Около 30 трупп из Китая, Японии, Кореи, Индии, Таиланда, Узбекистана и других экзотических стран оккупировали десять главных сценических площадок: от реконструированной гордости города Opera National de Lyon до знаменитого драматического театра TNP в пролетарском районе Villeurbanne.
Завсегдатаи биеннале штудируют фестивальные буклеты, как программы скачек, среди незнакомых трупп вычисляют фаворитов (в каждый вечер идут по три-четыре спектакля одновременно). Выбрать действительно нелегко: главный принцип фестиваля — "просвещая, развлекай" — допускает любые жанры и формы.
Труппа Han Tang Yuefu из Тайпея щеголяет аутентизмом, воспроизводя "подлинное" искусство ушедших веков. Восьмисотлетние танцы-ритуалы, танцы-баллады, танцы-новеллы воскрешают нравы исчезнувших династий. Под странные — томные и пронзительные, тягучие и непривычно-страстные — песни, явившиеся на свет два с половиной тысячелетия назад, фарфоровые китаянки с набеленными лицами осторожно переступают крошечными ножками, надменно изгибают точеные пальчики, и красные розы опадают из их пышных причесок. Зрелище, предназначенное для утомленных эстетов, повергло аудиторию Лионской оперы в некий сомнамбулический транс.
Для молодежи, оккупировавшей черно-неоновый зал Transbordeur, был предназначен спектакль Shonen-Shojo boys & girls японской труппы Kim Iton and the glorius future. Балет задуман как обличение тотальной урбанизации. Парни в трениках и девицы в неуклюжих платьях изображали обезличенный уличный поток. Под всяческие конкретные шумы (взвизги тормозов, металлический лязг, завывание невидимых турбин) они ходили, бегали и ползали на четвереньках из кулисы в кулису. Временами резко тормозили, иногда подрубленно падали. Знаток танца буто Ким Итон, основавший пять лет назад труппу имени себя, оказался выше таких мелочей, как композиция, режиссура и хореографическая лексика. Но сам он — бесплотный, одноглазый, с голым черепом — чудо как хорош. Свои чудовищные по сложности и эмоциональному напряжению танцевальные монологи он произносил на языке буто: выворачивался наизнанку на остриях колен, прорастал одиноким деревом, скользил на брюхе затравленной змеюгой. Островки этих соло позволили мне прожить в этом японском мегаполисе необходимые 75 минут. Впрочем, французские юнцы, устроившие в финале овацию с разбойничьим свистом, явно придерживались иного мнения.
Спектакль "Nine songs" труппы из Гонконга City Contemporary Danse Company собрал в лионском Доме танца (Maison de la danse) публику демократичную и бесхитростную. Балет, вдохновленный стихами первого китайского диссидента Qu Xuan, обличавшего власти еще в III веке до нашей эры, клеймил насилие, произвол и прочие государственные язвы. Впрочем, выученная американцами хореограф Хелен Лай (Helen Lai) обошлась без злободневных аллюзий. Напротив, волны песка, струящегося с колосников, йоговская навороченность телодвижений, чередование бешеного ритма с не менее напряженной статикой превратили танцевальный памфлет в подобие философской притчи об испытаниях тела и искушении духа. Изложение притчи-памфлета было блестящим: артисты City Contemporary Danse Company, ловкие, как циркачи, и яростные, как хунвэйбины, сделали бы честь любой высококлассной современной труппе.
Выбирая тему девятой биеннале, ее бессменный директор Ги Дарме сильно рисковал: заставить французов битых три недели поглощать восточные блюда, приготовленные почти не известными на Западе компаниями, не так-то просто — даже при нестихающей моде на экзотику. Однако директорский авторитет разрушил сомнения скептиков. Залы переполнены, а публика неизменно благосклонна: в этой танцевальной лотерее никто не хочет чувствовать себя проигравшим.