Российский фонд культуры и Гильдия российского балета просватали потенциальных спонсоров современным хореографам: в филиале Малого театра состоялась премьера балета Михаила Лавровского "Нижинский". Премьера была адресована спонсорам, сидевшим в зрительном зале.
Сцена и партер настолько не сопрягались друг с другом, что казалось: ущипни себя за запястье, что-то одно тотчас же исчезнет. Малая сцена Малого театра. Гардеробщицы честно советуют взять пальто в зал: холодно. Малоприметная афиша. Однако заходишь: в первом ряду Анастасия Вертинская, Алла Пугачева и Филипп Киркоров (между прочим, в пальто). Далее — Вячеслав Гордеев. Андрис Лиепа с супругой. Мастера Большого балета во главе с Надеждой Павловой. И другие официальные и неофициальные лица. Поют мобильники. Как будто сейчас на сцену выйдет труппа Бежара. А поскольку никакого Бежара даже не обещали, все это смахивает на сеанс массового гипноза. Когда в зале погас свет и интимно подсветился снизу сомкнутый занавес, казалось, грянет голос из управдомовского сна, придуманного Булгаковым: "Граждане, сдавайте валюту!" Почти так. Приятный женский голос с небес пригласил гостей в некоммерческие партнеры самостийным российским хореографам. "Нижинский" Лавровского — это то, что уже встретило своего спонсора и на что деньги уже потрачены. Он должен был сыграть роль заразительного примера.
Очередной российский вклад в мировую мемориальную лихорадку по случаю 50-летия со дня смерти танцовщика. Жутко похожий на два предыдущих, петербургских. Самого гения Москва и Петербург воображают себе, правда, по-разному: Питер — знойным брюнетом в самом расцвете сил (Фарух Рузиматов, Владимир Аджамов), Москва — растительного вида мальчиком с простым русским лицом и очень красивыми ногами (Дмитрий Гуданов). В остальном набор стандартен: сумасшествие, жена, Дягилев. Жена, конечно, истеричка и стерва. Олицетворяет все низменное земное. Дягилев — демонический страдалец: зовет в высшие творческие сферы. Вымышленный Нижинский весь балет мечется между будуаром и моленной. Пританцовывая — для этого обычно надергивают цитат из знаменитых ролей прототипа.
Московский Дягилев, как водится, барственный страдалец. Но с такой горькой скорбью и дьявольским всезнанием на окаменевшем лице, что похож одновременно на писателя Бунина, музыканта Рахманинова, миллионера Онассиса и только потом — на хореографа Михаила Лавровского, исполняющего роль Дягилева в собственном балете. Ромола Нижинская (Лола Кочеткова) пугающе приближена к прототипу: полногрудая, броско-эффектная, с пером, в сказочных шальварах, должно быть, от Поля Пуаре. Темпераментная. И туры вертит так же скверно, как настоящая, поступившая в танцкласс только ради того, чтобы быть поближе к будущему мужу. Нижинский танцует цитатами. Но к ритуальным Фавну, Призраку розы и Альберту хореограф Лавровский для верности прибавил жалобное антре лебеди Одетты. Наверное, чтобы выразительнее подчеркнуть, какая у Нижинского чистая и целомудренная душа. Особенно на фоне суетливых и временами натуралистичных потасовок Дягилева и жены. А в финале над суетными спорщиками, угробившими гения, вздымается огромный фотопортрет Нижинского. Как в фильме "Утомленные солнцем" — портрет товарища Сталина, подвешенный к воздушному шару. И Дягилев благоговейно снимает цилиндр (весь балет он ходил без цилиндра, но по случаю встречи с портретом вот надел). Цветы к подножию.
На закуску подали совершенно запредельное изделие хореографов Аиды Черновой и Сергея Старухина: что-то очень длинное про детей и мир во всем мире под музыку популярного Жан-Мишеля Жарра (Jean-Michel Jarre). За ребенка на сцене неумело резвилась сильно нарумяненная тетенька в парике, а цинизм окружающей среды, в частности, изображал здоровяк с мобильным телефоном. То есть организаторам в принципе было все равно, что продавать. Успешное предприятие может рухнуть только по одной причине: на сей раз потенциальные спонсоры пришли в Малый театр как простые зрители. А зрителям не все равно, что смотреть.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА