Продолжающееся кровопролитие в Ливии, грозящее стране войной "до последнего ливийца", становится новым критическим испытанием для мирового сообщества. Последний призыв ливийской оппозиции к Западу вмешаться в ситуацию и тем самым пойти на более радикальные меры, чем те, которые уже предусмотрены резолюцией Совбеза ООН, поставил США и их союзников по НАТО перед мучительным выбором.
Сегодня любое решение выглядит проигрышным. Силовая акция, даже если речь пойдет "всего лишь" о том, чтобы закрыть воздушное пространство Ливии и не дать Каддафи бомбить собственное население, трудноосуществима, к тому же на данный момент формально нелегитимна, так как не имеет ооновского мандата и сомнительна с имиджевой точки зрения.
Но дальнейшее невмешательство грозит мировому сообществу такими издержками, цену которых оно еще не успело осознать. Это и потрясения нефтяного рынка, способные похоронить надежды на выход из мирового кризиса, и угроза применения химического оружия, и все большее число человеческих жертв вместе со все более реальным сценарием распада страны, которую будут готовы прибрать к рукам исламисты и "Аль-Каида".
Какой вариант лучше (или хуже)? Политики, военные, эксперты разделились в оценках, и каждый прав по-своему.
Одно можно сказать наверняка: если США все же в итоге примут труднейшее решение в одиночку "таскать каштаны из огня", для президента Обамы Ливия никак не станет тем, чем для его предшественника стал Ирак. И не только потому, что Ирак был вымышленной угрозой, а Ливия — это угроза реальная.
Сегодняшние события в Ливии происходят ровно через восемь лет после начала иракской кампании президента Буша, однако за эти годы в мире очень многое изменилось. В Белый дом пришла другая администрация, в целом научившаяся прислушиваться к европейским союзникам и запустившая перезагрузку с Россией. Невозможно представить, что в случае начала силовой операции США в Ливии французский президент Саркози надолго откажется созваниваться с Белым домом, как это сделал тогда Жак Ширак. А президент Медведев назовет действия США "большой политической ошибкой", как в марте 2003 года "большой политической ошибкой" с телеэкрана назвал операцию в Ираке президент Путин.
Для отношений Москвы и Вашингтона ливийский кризис вообще становится неким водоразделом — мышление в духе холодной войны или фиги в кармане, основывающееся на принципе "нам хорошо все, что плохо американцам", уходит в прошлое. Третьи страны, вроде Ливии, перестают быть площадкой явного или скрытого соперничества. А то, что в Кремле нашли в себе силы прямо назвать все еще действующего президента Ливии "политическим трупом", которому не место в цивилизованном мире, демонстрирует не очень заметную на первый взгляд разницу между Россией 2003-го и 2011-го.