Раздел contemporary dance на фестивале "Золотая маска" в Петербурге представила Татьяна Баганова и ее труппа "Провинциальные танцы". Показали уже премированную "Свадебку" и новинку — "Кленовый сад", который можно смело прочить в фавориты этого сезона.
Блоком современной хореографии национальная театральная премия гордится как мало каким другим, считая, что ежегодные "масочные" смотры свидетельствуют о расцвете в России contemporary dance — той самой области, где до сих пор русских яростнее всего терзал провинциальный комплекс. На самом деле на "Маске" contemporary dance выглядит ярче скорее за счет классического балета, где премию оспаривают не оригинальные постановки, а проверенные западные шедевры в русском исполнении. Была бы картина русского contemporary и впрямь ярка и отрадна, не объявили бы Баганову культовым хореографом после первого же успешного балета.
Танец — наиболее уязвимый компонент ее спектаклей. "Свадебки" в том числе: хореография выглядит мутноватой копией расчисленной музыки Стравинского. Причем для самой Багановой это, похоже, тоже не секрет: "Кленовый сад" обозначил смену стратегии, заявленной в "Свадебке". А на смену излишне конструктивному Стравинскому пришел ненавязчивый наигрыш аккордеона.
Все как будто бы на месте. Тот же лихорадочно-механический темпоритм движений — независимо от того, поддержан он музыкой или нет. Та же развинченная кукольная пластика. Выбелены лица актеров — в "Свадебке" Баганова закрывала их белой тканью. Множество автоцитат. Но резко изменились пропорции танца и абсурдистских мизансцен, в изобретении которых с Багановой сегодня трудно поспорить. Танец сведен к минимуму. А в кульминации испаряется начисто. Там карты в руки берет Баганова-режиссер. Дело танцовщиков — передвигаться от одной мизансцены к другой. Пешим ходом, от кулисы к кулисе, из центра к заднику или рампе.
Никакого сада нет. Есть одно скорчившееся сухое дерево. Пустая сцена. Несколько пар: растрепанные, как ведьмы, девицы в балаганных укороченных кринолинах и парни в одежде персонажей Брейгеля. Скучные дуэты, где партнершу-куклу вертят, перекладывают с места на место и треплют — точно так, как это делалось в "Свадебке" с невестой-жертвой. Массовые танцы, выжимающие последний сок из материала, отработанного в предыдущем балете. Метафоры Багановой опять-таки вне танца. Например, волосы: покидая любовника, героиня деловито уберет их в узел, но через несколько минут парень за волосы повесит ее на дереве, тщательно цепляя прищепками к веткам каждую прядь. Перепады ритма: дерганого в танце, замедленно-плавного, сомнамбулического в мизансценах. В мизансценах и разворачивается история неуклюжей чувственности героев.
Отнимая губы после поцелуя, парень тянет изо рта подружки белую жвачку-нить, одна из девиц перерезает ее ножницами — парень тянет новую нить. Подружка со смехом обрывает и ее — нить тянется заново. Расставаясь, они еще потанцуют, как полагается. А затем парень за волосы повесит подружку на дерево, чтобы тут же найти себе новую зазнобу — девицу-снеговика с морковью во рту. Парочка грызет морковь с двух концов, пока не сливается в поцелуе. И невесть откуда взявшийся прохожий хлопотливо пеленает оцепеневших любовников полиэтиленом.
Изысканный визуальный ряд в итоге и спасает спектакль. Финальная картинка "Кленового сада" уже успела покрасоваться в западных балетных журналах. И право, подле прочих фотографий-соотечественниц она смотрелась будто и не наша вовсе: русский contemporary dance ногами Багановой был вытолкнут на мировой рынок.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА