В Москве во Всероссийском выставочном центре открылась Международная книжная ярмарка. И оказалось, что после кризиса отечественные издатели стали выпускать книг не меньше, а больше. А главным героем ярмарки оказался не открывавший ее премьер, а новый заместитель министра печати — владелец издательства "Вагриус".
Тихое открытие
При входе на ВВЦ не было даже намека на то, что где-то внутри, среди ларьков, происходит серьезное культурное событие. Ни одного указателя не было, и ни один милиционер не знал толком, как попасть на книжную ярмарку.
Зато у павильона роилась толпа. Правда, она сплошь состояла из студентов Полиграфического института. Играл оркестр в бутафорских шапках, как на вывесках "Русского бистро". И метались с криками "Едет! Едет! Снимайте! Снимайте!" монтажники в штатском.
Ехал-ехал премьер-министр Путин — открывать ярмарку. А снимать нужно было висевшую прямо на входе в павильон табличку с курсом валют, оставшуюся от временно закрытого обменного пункта. Видимо, премьеру больно смотреть на эти цифры.
Одна издательница из Англии неоднократно спрашивала, какой именно премьер приедет, всерьез полагая, будто у нас их несколько.
Потом все было, как всегда. Путин подъехал, сказал несколько тихих слов, зачитал обращение президента, подождал, пока министр печати Лесин показательно выдаст особо отличившимся абитуриентам новенькие студенческие билеты, и объявил ярмарку открытой. Студенты зааплодировали, оркестр урезал государственный гимн, соврав пару нот, премьер вошел внутрь, а толпа осталась снаружи.
— Ну вот, открыть открыли, а пускать не пускают,— вздохнул случайно затесавшийся среди молодежи пожилой человек. Судя по аккредитации на лацкане пиджака — издатель из Екатеринбурга.
Вздохнул напрасно: все участники ярмарки, все журналисты, а также все родственники и знакомые участников и журналистов могли беспрепятственно пройти через служебную дверь и разгуливать по ярмарке с премьер-министром.
Перекрыт был только главный вход. Там дюжий премьерский охранник с проводочком в ухе курсировал между дверьми и багажником "Мерседеса", вынося пакеты с книгами. Так что по обложкам, просвечивавшим сквозь пластик, можно было догадаться, какой именно стенд сейчас посещает премьер.
Скромное событие
Ярмарка выглядела куда скромнее, чем в прошлом году. Дело в том, что площади под стенды заказываются издательствами за год вперед, а прошлая ярмарка проходила неделю спустя после кризиса в атмосфере всеобщей растерянности и уныния. Большими и помпезными оказались в этом году только стенды издательств, имеющих или западных капиталистов в числе акционеров, или доступ к дешевой бумаге.
Бумага в российском издательском бизнесе — камень преткновения. С бумагой происходит приблизительно то же, что с нефтью. Отечественным производителям выгоднее продавать ее за границу по мировым ценам, чем в Россию по внутренним. И никаких фискальных или таможенных законов, стимулирующих отечественное книгопечатание, нет.
Тем не менее в этом году российские издатели выпустили 50 тысяч наименований книг, то есть на десять тысяч больше, чем в прошлом. Заместитель министра печати Владимир Григорьев говорит, что так всегда бывает — в кризис читают больше.
Победой отечественного книгопечатания, видимо, нужно считать и тот факт, что в этом году на ярмарке практически не было переводной желтой литературы. Отечественные авторы научились писать женские романы, боевики и триллеры не хуже западных коллег.
По словам Григорьева, переводится теперь с иностранных языков на русский, как в добрые советские времена, только хорошая литература, вроде Фаулза или Айрис Мердок. Зато и с русского языка на иностранные не переводится почти ничего. Григорьев называет лишь три свободно конвертируемых имени: Пелевин, Радзинский, Улицкая.
Многие отмечали, что в прошлом году ярмарка занимала два павильона, а в нынешнем — один. Но это не значит, что количество участников уменьшилось вдвое: просто на этот раз в павильоне было два этажа.
Несомненной неудачей ярмарки следует признать отказ от участия в ней "мэйджоров", то есть крупных сетевых западных, в основном англо-американских, издательств, которые еще в прошлом году проявляли к нашему рынку живой интерес. После августовского кризиса стало ясно, что "мэйджорам" на нашем рынке делать нечего. У них книга стоит долларов двадцать, а у нас — доллар. Максимум два.
Путешествуя по ярмарке, премьер-министр Путин не переставал удивляться, что никто у него ничего не просит. Ему дарили книги. Ему рассказывали все вышеизложенное и еще много разного про образовательные книги, просветительские книги, книги с картинками для слепых детей.
Окончив экскурсию, премьер сказал:
— Здесь совсем другие лица. Совсем другие люди.
Или это ему так показалось после коридоров Кремля и Белого дома?
Живой герой
Главной сенсацией ярмарки стало известие о том, что бывший директор издательства "Вагриус" Владимир Григорьев, из фамилии которого в название издательства перекочевал слог "гри", стал заместителем министра печати.
— Люди обсуждают мое назначение потому,— поясняет Григорьев,— что впервые заместителем министра печати, возглавляющим ту отрасль, которая раньше называлась "Госкомпечать" назначен живой человек, знающий книгоиздание не по кабинетным схемам.
Григорьев действительно живой. Я гоняюсь за ним весь день на ярмарке и настигаю только к вечеру. В министерстве. Там словно бы свежий ветерок гуляет по коридорам. В туалете под надписью "Просьба не бросать бумагу в унитаз" нацарапано: "Уносите с собой, заверив в бухгалтерии". Когда секретарша приносит Григорьеву на подпись казенное письмо с соболезнованиями по случаю смерти директора одного из издательств, замминистра говорит:
— Перепишите, пожалуйста, человеческими словами. Нельзя же так. Человек ведь умер.
Я спрашиваю:
— Зачем вы стали чиновником? Вам не нравилось работать издателем?
— Очень нравилось. Удивительное ощущение кайфа от рукописи. От того, что ты выпекаешь книгу своими руками или создаешь новую звезду. Но, работая издателем, постепенно начинаешь понимать, что можешь сделать очень немного. Развалена система книгораспространения, и совершенно непонятно, как хорошую книгу вытолкнуть на рынок. Мы получаем кучу писем из регионов, где хотели бы продавать наши книги, и не можем туда эти книги отправить. Как? Самолетом? Почтой? Но тогда цена увеличится вчетверо. Я страшно завидую западным коллегам, которые могут объявить в рекламе, что с 15 сентября книга появится в магазинах такой-то сети. А у нас сети нет. Ее надо построить, и это моя первая задача в этом кресле. Чтобы в маленьком городе в Сибири можно было свободно купить книги, выходящие в Москве.
Вторая проблема — полиграфия. Она умирает, в то время как в Россию ввозится каждый год на $900 млн полиграфической продукции. Это тоже можно решить на федеральном уровне.
— А потом?
— Я не планирую долго быть чиновником. Мне бы снять две-три системные проблемы, устроить так, чтобы государство не мешало издателям, и я уйду. Премьер-министром я становиться не собираюсь.
Я не верю. Я спрашиваю Григорьева про "Вагриус", про то, намерен ли он как-то особо помогать своему издательству.
— Поймите,— говорю,— мне ведь интересно. В вашем издательстве вышла книжка моего товарища, специального корреспондента "Коммерсанта" Игоря Свинаренко, у которого папа на шахте в Макеевке был главным книголюбом и главным матерщинником, посредством чего и привил мальчику любовь к русской словесности...
— Нельзя.— Григорьев качает головой.— Некорректно. Свинаренко — мой друг. "Вагриус" — мое издательство. Некорректно мне говорить об этом, пока я замминистра.
Я киваю.
— А зачем приезжал Путин?
— Видите ли,— смеется Григорьев,— если относиться к власти с пелевинских позиций, то, конечно, сегодняшний визит премьера есть не что иное, как реклама, и вообще это был не премьер. А если по-человечески, то книга — это один из немногих для политика способов дистанцироваться от сиюминутности и окунуться в особую атмосферу...— Тут последовала пауза.— Как бы это сказать? С элементами вечности.
ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН