"Спрос на ИТ-инновации со стороны крупного бизнеса пока не велик"

Тагир Яппаров рассказал, что ждет российскую ИТ-отрасль в наступившем году и почему он решил покинуть пост генерального директора компании "АйТи".

Текст: Светлана Рагимова

Каким был 2010 год для российской ИТ-отрасли?

Очень непростым: корпоративный рынок оказался сильно деформирован последствиями кризиса 2009 года. Рынок ИТ-услуг зависит от состояния экономики и реагирует на нее с некоторым опозданием. Если 2010 год в целом для экономики был не таким уж и плохим, то наша отрасль показала результаты, заложенные еще в 2009 году, когда бюджеты сокращались. Кроме того, у нас еще не так много отраслей, чей бизнес построен на использовании информационных технологий, и при планировании бюджетов затраты на ИТ были сокращены больше всего. Для большинства российских компаний ИТ не являются инструментом в конкурентной борьбе. Наша компания хотя и показала рост в прошлом году, но он был небольшим — чуть более 10%. Этот год обещает стать гораздо более интересным: многие "замороженные" проекты перезапускаются вновь, и мы видим высокий отложенный спрос.

Можно ли сказать, что восприятие информационных технологий российскими компаниями меняется?

Тагир Яппаров

Фото: Дмитрий Костюков, Коммерсантъ

О роли ИТ-отрасли в экономике четко можно судить по доле публикаций в деловой прессе, посвященных этой теме. Если во всем мире мы можем видеть огромное количество статей про ИТ в любом бизнес-издании, то в наших — лишь единицы. Одна из причин подобного отношения — это не такая большая индустрия, всего лишь около 1% ВВП. В США, к примеру, 5%. Другая ключевая проблема — в нашей стране ИТ-индустрия технологии больше использует, чем создает. Если на Западе компании тратят 3-4% дохода на ИТ и инновации (а в банковской сфере даже 8%), то в России эта цифра намного меньше. Дело в том, что грамотное использование ИТ пока не является конкурентным преимуществом. К примеру, производительность труда в банковской индустрии в России примерно в четыре-пять раз ниже, чем в США, а ведь этот показатель высчитывается по количеству транзакций, обрабатываемых одним сотрудником. То есть производительность напрямую зависит от степени технологизации процессов. Когда-нибудь мы к этому придем, но пока этот показатель не так критичен. Банки и без того сейчас конкурентоспособны. Такая же ситуация и в других индустриях.

Можно ли сказать, что потребность в ИТ — лакмусовая бумажка, показывающая уровень развития экономики?

Это действительно индикатор зрелости рыночной экономики, ее конкурентности, показатель уровня зрелости общества в целом. Я был удивлен, когда лет десять назад узнал, что в США основными отраслями, потребляющими информационные услуги, являются медицина и образование. Но это объяснимо: ИТ эффективнее всего применять там, где есть массовое обслуживание. Медицина и образование — самые массовые сервисы, проекты там очень масштабные. Но для того, чтобы ИТ пришли туда, необходима потребность общества в большей прозрачности, качестве, доступности этих сфер. В России еще должно быть проделано огромное количество подготовительной работы в данном направлении.

Может, имеет смысл эту потребность создавать искусственно через различные федеральные программы?

То, что делает государство, важно, однако, на мой взгляд, госпрограммы часто дают неполный эффект. Реализация тех целей, которых планируется достичь, слишком у нас упрощается. Существует замечательная фраза: если есть простой ответ на сложную задачу, то это неверный ответ. Мы же пытаемся решить сложнейшие задачи с помощью простых шагов.

Во всем мире ИТ-отрасль используют как один из рычагов модернизации экономики. В разных странах использовались по-своему специфические модели, но в любом случае это были сложные, долгосрочные, масштабные программы. Всегда важно было не только спланировать программу, но долгосрочно ее реализовывать. В России декларируются примерно те же вещи: ИТ-индустрия является одной из ключевых для модернизации экономики. Но при этом инфраструктуру построить не смогли. Программа с технопарками осталась практически нереализованной. Налоговые льготы нам не дали, с этого года налог на зарплату повысили. Льготы остались для разработчиков ПО, но индустрия далеко не ограничивается только разработчиками. Есть декларации, а есть реальность. Налоговое бремя растет, ведь в ИТ зарплаты являются основной статьей расходов — 70-80%. Развиваться крайне сложно. Экспортировать невозможно, так как вывоз любой продукции из России — это крайне сложное мероприятие. Формально мы на пике внимания, но на деле факторов для развития нет. И это дает очень серьезные долгосрочные последствия.

При этом в прошлом году стартовали два ваших проекта с участием государства...

Одна из позитивных тенденций — государство начало формировать модели долгосрочного финансирования инноваций через разные инструменты (Сколково, "Роснано", Минобрнауки и другие). В России мало кто инвестировал большие суммы на длительные периоды, а это необходимо для создания инновационных продуктов. В 2010 году совместно с российскими вузами мы выиграли открытый публичный конкурс Минобрнауки на получение субсидий на реализацию комплексных проектов по созданию высокотехнологичного производства и запустили два сложных долгосрочных и важных проекта. Один из них совместно с СПбГУ ИТМО — создание "облака" для науки и образования. Второй проект — с Высшей школой экономики — по технологиям, связанным с неструктурированной информацией (ECM). Это бурно растущий мировой рынок, но на нем нет российских технологий. Мы ставим целью создание собственной ECM-платформы, которая будет интересна не только в России. На такой проект мы бы без государства не пошли: требуются серьезные инвестиции на долгий срок.

Вашей компании в конце прошлого года исполнилось 20 лет — за такой же срок экономики других стран (Китай, Индия) выросли до впечатляющих масштабов. Вы не разочарованы ситуацией, в которой до сих пор находятся российская экономика и ваша отрасль? Может, с этим и связано ваше решение отойти от оперативного управления компанией?

Отход акционеров от оперативного управления — естественный процесс развития бизнеса. Я долгое время был вынужден заниматься и стратегическими вопросами, и оперативным управлением. Причины кроются в специфике развития российской экономики. В ситуации, когда права акционеров очень слабо защищены, выпускать руль из рук довольно рискованно. Но во всем мире это нормальный процесс. Поэтому мое решение — не из-за усталости, разочарования, это просто правильная фокусировка.

Разочарование, однако, у меня есть, как и у моих коллег. Наш рынок за эти 20 лет не капитализировался. Страна прошла огромный путь, сделала серьезный рывок в развитии. Наш рынок тоже был создан с нуля, он один из последних некапитализированных, сильно фрагментирован и является рынком средних и небольших частных компаний. На нем присутствуют лишь игроки среднего размера. В мировой практике крупными считаются компании, выручка которых составляет десятки миллиардов долларов. На этом фоне наши крупнейшие ИТ-компании даже не в первой сотне.

Создавая такую компанию, мы рассчитывали, что через 20 лет она будет стоить серьезных денег. Основное разочарование акционеров — в том, что этого не случилось. Для ИТ-компаний закрыты перспективы и возможности по многим капиталоемким направлениям. Однако это не значит, что все плохо. Сложившаяся ситуация просто рождает недовольство, которое превращается в сильное желание изменить ситуацию. Мы будем над этим работать, и решение задачи как раз относится к стратегическому управлению, которым я теперь и собираюсь заниматься.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...