Мариинский театр показал вторую оперную премьеру сезона — "Любовный напиток" Гаэтано Доницетти. Петербургская Театральная площадь стала четвертым адресом спектакля Лорана Пелли, пять лет назад поставленного известным французским режиссером для Парижской национальной оперы и перенесенного впоследствии в лондонский "Ковент-Гарден" и миланский "Ла Скала". Комментирует ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Француз Лоран Пелли обладает редким для оперного театра даром — ставить комические оперы одновременно и умно, и стильно, и по-настоящему смешно, всегда оставаясь при этом на территории безупречного вкуса. До лучших спектаклей Пелли — "Платеи" Жан-Филиппа Рамо, вот уже десять лет не сходящей со сцены, или "Прекрасной Елены" Жака Оффенбаха — созданному в 2006 году "Любовному напитку", конечно, далеко: и юмор куда более плоский, и сами предлагаемые обстоятельства режиссерского решения не то чтобы слишком оригинальны. Кто только из постановщиков за последние годы не решал оперу Доницетти в неореалистическом ключе с обязательным педалированием двухколесной темы (герои спектакля Пелли, впрочем, ездят не только на велосипедах, но даже осваивают дизельный мопед) и поклонами в сторону Витторио де Сика и послевоенного итальянского кино в целом.
Действие разворачивается где-то на солнечной Сардинщине или погожей Тосканщине: аккуратные кубы сена, простирающиеся до небесно-голубого задника свежеубранные поля, скромная траттория, зерноуборочный комбайн, трактор. Вкупе с режиссурой Пелли сценический дизайн Шанталь Тома радует глаз своей принципиальной безоблачностью: уже после первого поднятия занавеса зритель "Любовного напитка" понимает, что его ждет зрелище симпатичное, но не сулящее ровным счетом никаких театральных неожиданностей и оттого привлекательное, ну разве что на сцену выедет потрепанный грузовик доктора Дулькамара или по подмосткам пробежит живая собака. Постановщики делают ставку на характерную актерскую игру: массовке в парижской постановке была придумана виртуозно разработанная пластическая партитура, солисты со смаком отыгрывали нехитрые, но сочные гэги.
В ходе осуществленного ассистентом Лорана Пелли Кристофером Рэтом петербургского разлива французский "Любовный напиток" утратил едва ли не всю игристость, делавшую погоду в оригинальном спектакле. Вульгарно бенефисный способ сценического существования супружеской четы Анны Нетребко (Адина) и Эрвина Шротта (Дулькамар) разрушил принципиально ансамблевую структуру действия. Хор и миманс вместо группы индивидуализированных лиц без центра превратились в аморфную массу, не способную даже перемещаться по сцене в надлежащем темпоритме. Творческие силы театра вообще выглядят то ли уставшими, то ли пасующими перед запросами спектакля Пелли и оперы Доницетти. Налицо и абсурдные алогизмы кастинга: обладателю амплуа фраппированного интеллигента Владимиру Морозу поручена роль альфа-самца Белькоре, а роль элегического любовника Неморино отдана на откуп бодрой психофизике привычно бросаемого на решение всех сложных теноровых задач, от Вагнера до Доницетти, легионера Сергея Скороходова.
Премьера "Любовного напитка" не прояснила истинных причин внезапной любви Валерия Гергиева к дирижеру Лучано ди Мартино, в последние месяцы весьма интенсивно занятого в мариинском репертуаре: музыкальное время стоит на месте, оркестр безбожно фальшивит, периодически расходясь с певцами и постоянно — с хором. Разумеется, куда логичнее было бы прибегнуть к услугам крепких петербургских профи вроде знающего толк в итальянском оперном brio Павла Бубельникова, но оценивать художественную результативность спектакля всерьез не имеет ровным счетом никакого смысла. Анне Нетребко требовалось спеть на родной сцене одну из своих коронных партий, билеты по рекордным ценам (за не самое лучшее место в партере предлагалось отдать немыслимые для Петербурга 12 тыс. рублей) были раскуплены подчистую, спектакль закончился стоячей овацией — чего же боле.