Недавно созданный Национальный союз библиофилов планирует сформировать вокруг себя особую культурную среду и возродить в России интерес к книжному делу
В планах Союза библиофилов — крупные тематические выставки, на которых был бы представлен особый пласт русского искусства — произведения книгопечатания, собранные из многих частных и государственных коллекций. Об этом и других проектах союза "Огонек" спросил его председателя — Михаила Сеславинского, руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.
— Зачем понадобилось создавать особое сообщество библиофилов?
— Библиофилы действительно такие же редкие люди, как и книги, которые они собирают. В России их найдется не более 400-500. Тем не менее эти люди очень важны для нашего общества. Личные библиотеки, несмотря на обилие государственных, всегда оставались крайне существенной частью культуры. В какой-то момент казалось, что в 1917 году традиция домашних библиотек была прервана. Многие из них сгорели вместе с дворянскими усадьбами, особенно редкие и ценные — продавались за рубеж через специально созданное общество "Международная книга". В частности, Библиотека конгресса США, Нью-Йоркская публичная библиотека тогда приобрели массу драгоценных книг с экслибрисами членов императорской фамилии. Оставшиеся экземпляры благодаря декретам Совнаркома поступили в государственные хранилища. Однако постепенно уважение к редким, изящным книгам возрождалось в обществе. Уже в советское время без книжной полки со старыми фолиантами не обходилась ни одна профессорская квартира. Поэтому, в частности, традиции дореволюционного Кружка любителей русских изящных изданий в XX веке продолжились, появились новые объединения библиофилов — Русское общество друзей книги в Москве и Ленинградское общество библиофилов. Уже в 1990-е годы функционировало некое неформальное сообщество — Организация российских библиофилов. Сейчас мы постарались придать нашему партнерству более определенную форму, которая позволила бы проводить совместные акции и активнее влиять на культурную жизнь страны.
— Как вы представляете себе это влияние?
— Помимо библиофильских заседаний планируется издание каталогов, альбомов, проведение совместных выставок. Собственно, наша инициатива предполагает объединение усилий частных коллекционеров и сотрудников государственных архивов для создания целостной истории книги в нашей стране. Уже первое заседание клуба, посвященное 180-летию знаменитого русского библиографа Петра Ефремова, показало, насколько это важно. Несколько десятков собравшихся — среди них были и индивидуальные коллекционеры, и руководители крупнейших государственных книгохранилищ — рассказали об имеющихся у них книгах из библиотеки Ефремова, впервые составив себе полное представление о судьбе этих книг, восстановив пробелы в книговедческой науке. А ведь судьба книг — это во многом судьба всей страны, их собирание — собирание истории. Любому библиофилу доставляет особое удовольствие прослеживать историю попавших к нему экземпляров. Например, прижизненное издание Пушкина значится в дореволюционных каталогах магазинов антикварно-букинистической торговли, потом на нем появляются экслибрисы отечественных собирателей ХХ века, и вот — оно в твоих руках. Традиция продолжается.
— Сотрудничество индивидуальных коллекционеров и служащих государственных библиотек не омрачается соперничеством?
— Когда-то мы действительно были конкурентами. Сейчас это время во многом прошло: во-первых, государственные книгохранилища сформировали свои фонды, во-вторых, их финансирование недостаточно, чтобы участвовать в книжных аукционах и приобретать раритетные издания, которые могут стоить десятки тысяч долларов. Впрочем, даже в советские годы помимо соперничества существовала некая взаимодополняемость. Государственные книгохранилища по понятным политическим причинам не могли закупать редкие издания книг опальных авторов. Например, в наших библиотеках почти не найти книг с автографами Марины Цветаевой. Они сохранились в России, не были вывезены за рубеж и не канули в Лету только благодаря стараниям нескольких собирателей. Теперь, благодаря созданию нашего союза, подобные сокровища частных коллекций могут стать доступны более широкой публике. С другой стороны, серьезными соперниками отечественных собирателей сегодня стали западные библиотеки. Бренд "великая русская литература" до сих пор остается очень привлекательным для тех, кто собирает фонды зарубежных книгохранилищ. У них достаточно средств, чтобы участвовать в аукционных торгах. Откликаясь на интерес клиентов, крупные аукционные дома — Christie's и Sotheby's — один-два раза в год устраивают специализированные сессии продажи редких русских книг. Однако с каждым годом их становится все меньше: книга, попавшая на библиотечную полку, исчезает из поля зрения собирателей. Интересные экземпляры все реже поступают в открытую продажу.
— То есть сегодня начинающему библиофилу будет очень сложно пополнить свою коллекцию?
— Входить в сообщество библиофилов — крайне непросто. Точно так же, как мы сейчас завидуем собирателям, которые покупали книги в 1980-е годы, старые библиофилы завидуют тем, кто собирал свою библиотеку в 30-40-х годах. А все вместе мы завидуем тем, кто закупал книги в начале XX века, потому что по каталогам книжных магазинов видим, что прижизненные издания Пушкина тогда стоили 5, в крайнем случае 10 рублей. Сегодня ценное издание может попасть в продажу, если, например, расформируется какая-либо из частных коллекций. Все библиофилы так или иначе задумываются о будущем своих собраний. Как правило, дети не склонны продолжать их дело, редкий ребенок скажет своему родителю: "Какой ты, папа, молодец, что не купил мне новую машину, а купил эту старую истрепанную книжку с произведениями Пушкина". Поэтому часто коллекции уходят из семей после смерти своего создателя. Часть библиофилов передает собрания в государственные хранилища, а часть — по примеру того же Ефремова — завещает их новым поколениям, распродавая издания через антикварно-букинистические магазины.
— Существует ли список книг, за которыми охотятся библиофилы? Какие издания сегодня самые желанные?
— Как правило, коллекции выстаиваются вокруг какой-то одной темы. Поэтому правильнее говорить о модных темах для собирания, чем о модных книгах, которых слишком мало и которые слишком дороги для того, чтобы за ними всерьез охотились. Постоянно модной остается поэзия Серебряного века, а вместе с ней — собирательство прижизненных изданий русских символистов. Это обусловлено еще и тем, что наша поэзия имеет таинственное свойство: она существует волнами. Последней волной стало поколение шестидесятников, и вот уже 40 лет мы переживаем период затишья. Поэтому, конечно, стихи поэтов прошлого остаются на устах: как девушки учили наизусть Блока в начале XX века, так это происходит и сейчас. Человек, который любит поэзию, скорее всего будет собирать издания Серебряного века.
Еще одна очень популярная тема — это детские книжки. В начале XX века и в первые годы советской власти их оформлением занимались лучшие отечественные художники. Это по сути своей удивительное явление: люди, которые могли масляными портретами, пейзажами, жанровыми картинами зарабатывать существенные деньги, не гнушались работой для детской книги. В результате появились иллюстрации Билибина, Васнецова, Бенуа, Пахомова, Штеренберга и других выдающихся живописцев. Обычно оформленные ими издания выходили большими тиражами, но дети, как известно, враги книг. Точно так же, как наши дети разрисовывают книжки фломастерами, и в то время детишки разрисовывали книги цветными карандашами, рвали их. Поэтому сохранное издание сегодня — настоящая редкость. Библиофилы любят их еще и по другой причине: когда читаешь своему ребенку, например, "Мойдодыра" с рисунками Анненкова, то и сам получаешь удовольствие, и малышу передаешь уважение к книге, ее аромату, ее истории.
Наконец, многие коллекционеры выбирают тему русского авангарда и конструктивизма, поскольку здесь нашему книгоизданию тоже есть чем гордиться. Но главное, конечно, это не мода, а индивидуальный вкус. Библиофил полностью посвящает себя своему занятию и, конечно, должен иметь к нему очень сильную душевную склонность. Собирать и хранить можно только то, что любишь.